Александр Штейнберг - В преддверии глобальной катастрофы

– К какому врачу вы меня записали? К Фридману? Это чтобы он мог угробить моего ребенка? Ах, вы можете поменять. На кого? На Вайнштейна? Сами идите к нему. Он же отравит мою девочку. Немедленно поменяйте мне врача на нормального специалиста, иначе я буду жаловаться. Сионистка!

В домоуправлениях появились странные люди вручавшие управдомам не менее странные заявления.

«Я проживаю в городе Киеве по ул. Саксаганского №… в кв. 21. В нашей квартире кроме моей семьи проживает еще семья Соколовых (2 человека) и Райзманов (3 человека). Я настаиваю, чтобы после отьезда семьи Райзманов, их комнату передали нам, так как сейчас наша семья из трех человек живет в одной комнате. План квартиры прилагается.

– Позвольте, но от Райзманов ничего не поступало насчет отьезда и выписки.

– Что вы мне тут прикидываетесь? Что вы не знаете, что они уже последние считанные дни проживают в Киеве? Скажите лучше прямо, что за переоформление комнаты нужно заплатить. А то «не собираются, не уезжают». Да кто их будет спрашивать?

Эта истерия продолжалась почти два месяца – пятьдесят дней. За увольнением медиков последовали увольнения работников других специальностей. Специалистов евреев, или как говорили «некоренной национальности», не брали на работу. В проектных институтах тоже начались увольнения. Нас студентов некоренной национальности на архитектурном факультете было очень мало, и наши сокурсники относились к нам по разному: кто-то смотрел волком, а кто-то выражал соболезнование.

В институте, как впрочем и во всех учреждениях, прошел митинг. Проклинали врачей-отравителей, американских империалистов и их пособников – сионистов. Стремились к тому, чтобы выступали преподаватели-евреи. Отцу каким-то чудом удалось избежать этой «почетной» миссии.

Наконец 5 марта 1953 года драгоценная жизнь «отца всех народов» прекратилась. По этому поводу в институте тоже был митинг, только траурный. Митинг вел Тутевич – секретарь партийной организации института. Он произнес слова «митинг, посвященный самому трагическому событию в жизни нашей страны – смерти нашего вождя и учителя товарища Иосифа Виссарионовича Сталина считаю открытым» каким-то надтреснутым голосом, и слезы брызнули из его глаз. Он плакал навзрыд, и действительно, по-настоящему. Он очевидно что-то предчувствовал и поэтому точно знал, почему он плачет. Парторг был одет в парадную военную форму с полным набором орденов. «Настоящий полковник», как поется в песне.

Ан-нет, полковник-то оказался совсем не настоящим. И звание, и имя парторг присвоил себе в конце войны, прихватив при этом все необходимые документы. Как оказалось в скором времени, он был простым сержантом, и совсем не Тутевичем. Уж не поэтому ли он так горько плакал – заканчивались его счастливые времена, когда он менторски вычитывал профессорам за их политическую близорукость. Потерял он и военную кафедру, и высокое звание секретаря партийной организации института и попал под следствие.

Хоронили Сталина 9 марта в день рождения Молотова и освобождения из ссылки его жены Полины Жемчужиной. Сталин не преминул забрать с собой в могилу еще некоторое количество своих сограждан, приехавших в Москву попрощаться с ним. Кроме «ходынки», прошедшей во время прощания, были еще жертвы. Например устроили автоаварию известному французскому общественному деятелю Иву Фаржу, приехавшему в Советский Союз для получения Сталинской премии и проявившему большой интерес к делу врачей.

И, наконец, 4 апреля газеты сообщили нам следующее:

СООБЩЕНИЕ МИНИСТЕРСТВА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР

Министерство внутренних дел СССР произвело тщательную проверку всех материалов предварительного следствия и других данных по делу группы врачей, обвинявшихся во вредительстве, шпионаже и других действиях в отношении активных деятелей Советского государства. В результате проверки установлено, что привлеченные по этому делу (идет перечень известных имен и званий) были арестованы бывшим Министерством государственной безопасности СССР неоправданно без каких-либо оснований.

Проверка показала, что обвинения, выдвинутые против перечисленных лиц, являются ложными, а документальные данные, на которых опирались работники следствия, несостоятельными. Установлено, что показания арестованных, якобы подтверждающие выдвинутые против них обвинения, получены работниками следственной части бывшего Министерства государственной безопасности путем применения недопустимых и строжайше запрещенных советскими законами приемов следствия.