Андрей Кивинов - Место перемен

Фотографии были аналоговыми, бумажными. Для подшивки в уголовное дело. На каждой запечатлён, проявлен и закреплен ювелирный артефакт. Одни кокетливо выглядывали из уютных бархатных коробочек, другие сверкали сами по себе, без тары и фантиков. Федоров подумал, что наверняка фотографировала их длинноногий эксперт Зиночка Козина – только девушка способна так снимать бриллианты. Словно для каталога. И вертикально, словно фаллические символы.

Но в каталог фото пока не попали, а оказались в камере для допросов следственного изолятораN1 города Великозельска, где и были предъявлены младшему Пузину.

– Еще раз повторяю, – арестант раздраженно зыркнул на произведения фотографического искусства, запечатлевшие шедевры искусства ювелирного, – я понятия не имею, как это оказалось в моем доме. Наверно, сами и подбросили. Где мой адвокат? Я без адвоката говорить не собираюсь.

Пузин красоты снимков не оценил, небрежно сгреб в кучу, словно азартный игрок карты, и сдвинул на другой конец стола, в сторону Федорова.

– Ты сколько угодно можешь требовать адвоката, заявлять, что ты святой великомученик, жертва политического аборта и тоталитарного режима, – в десятый раз повторял Дима, чувствуя, что роль попугая – не его амплуа, и поэтому начиная заводиться, – только ты уже здесь. Здесь ты и останешься. Усекаешь? Всё – машина запущена. И никакой адвокат тебя не спасет.

Пузин не оставлял надежды выйти на свободу и верить в неизбежность наказания никак не хотел. Ничего, дядя поднажмет, поднимет связи. Племяша родного не бросит. Тем более что племяш знает много. И не только про лекарства.

– А ты бежал бы лучше в хозтовары, рукавицами запасался. Помнишь, как двор подметал? Теперь одним двором не отделаешься, – мстительно заметил Пузин и в воображении нарисовал апокалиптическую картину: все три этажа мусарни маршируют с метлами наперевес. – Нет, ты теперь будешь у меня сортиры уличные чистить. И на москвича управа найдется, не таких ломали. Еще и звезд на погонах недосчитается за превышение, олух.

– Не, ну ты точно дурак, – усмехнулся Дима, в свою очередь представив с метлами городское руководство и лично младшего Пузина, – какая управа? Сам ты олух! О себе бы сейчас подумать, а ты о чистоте сортиров. Жизнь, Влад, – штука хрупкая. Как ваза. Упадет и разобьется.

Пузин напрягся так, что глаза выпучились вполлица, как у гадящего той-терьера, и уставился на Федорова в ожидании разъяснений. Что еще за намеки дешевые? Какие вазы?

Дима нащупал болевую точку и принялся бить прямо в нее:

– Неужели не хватает куриных мозгов понять, что умереть от сердечного приступа в камере так же просто, как и подавиться сухариком? Особенно когда ты ничего не успел нам рассказать. Утром сокамерники проснутся, а ты остываешь с загадочной улыбкой на устах. А дядюшка твой любимый и возразить не посмеет.

Влад, конечно, знал, как убирают свидетелей, в том числе и в изоляторе, но на себя роль жертвы не примерял.

– Я не собираюсь ничего рассказывать, – повторил он, но уже с легким сомнением, – понял?

– Ага, я-то понял, но, боюсь, не все про это знают, – легко согласился Дима. – В этом-то и беда. Ты же член сплоченного, дружного коллектива…

– Сам ты член!

– Я вообще-то другое имел в виду, но и это тоже. Ты меня не перебивай. Так вот, если коллектив может пострадать от одного члена, то есть гражданина, то этому гражданину, то есть члену, не поможет никакой адвокат. Скорее даже наоборот, усекаешь?

Пузин, надо отдать ему должное, когда хотел, соображал быстро. Дядюшка до сегодняшнего дня был не в курсе налетов. И вряд ли одобрил бы подобные шалости. И про членов мент не гонит, правду говорит. Пузин помрачнел еще больше и тон разговора сменил.

– Ты ведь, Влад, обычная прокладка… Слышал про такой термин?

Влад, конечно, слышал. И речь не о бабских аксессуарах. Хотя суть та же самая. «Прокладками» на деловом языке называют господ, через фирмы которых уводятся бюджетные деньги. Сам чиновник не может и находит «прокладку». Периодически их меняет. Или убирает.

– Сам ты прокладка!

– И сменить прокладку – проще некуда, – спокойно продолжил Федотов.

Да. Пузин это понимал. Но, главное, понимал другое. За дело взялась Москва. И мент прав – свои могут не прикрыть. Скорее, наоборот…

– Вы мне тоже не поможете, – заметил он с такой безысходностью в голосе, будто при острой боли получил номерок к стоматологу через две недели.

– Как знать, Влад, как знать, – Дима внутренне расслабился и незаметно выдохнул. Сам себя похвалил за грамотную беседу, придал голосу строгости и продолжил растолковывать: – Не убирают тех, кого нет смысла убирать. Кто не является носителем эксклюзивной информации. Ты же не первый год замужем, сам понимать должен. По сравнению с этими художествами, твои шашни с лекарствами – так, мелкие грешки. И на людей, которые вместе с тобой в грабежах замешаны, у папы твоего управы нет.