Татьяна Осипцова: Сметенные ураганом

– … Это я предложил. Вы знаете, у меня отец погиб там в 80-м. Я давно знал, что буду туда проситься, а ребята решили со мной.

«Так ведь отец Славки и Мани в Афганистане погиб, – дошло, наконец, до Светки. – Это он в Афган попросился? Сам? Идиот! Да еще ребят за собой тащит…»

– Дурацкий поступок, – пробормотал Шереметьев себе под нос, однако его услышали.

– Что?.. – нахмурился Ганелин.

Вслед за ним все уставились на незнакомца.

– Это Юрий Алексеевич Шереметьев, гость моего отца, – поторопился объяснить друзьям Миша. – Юрий Алексеевич, вы хотели что-то сказать?

Шереметьев помедлил, обвел взглядом компанию и остановился на дальнем родственнике.

– Я хотел сказать, Вячеслав, что только юность способна на проявления такого бессмысленного героизма, – начал он. – Насколько мне известно, ваш отец не шел в Афган добровольцем, в соответствии с присягой он отправился туда, куда его послали. Ну а вы-то зачем сами в пекло лезете? Слава штурмовавших дворец Амина покоя не дает?.. Так к вашему сведению, каждый десятый из них погиб, а остальные получили ранения разной степени тяжести. За без малого восемь лет войны мы потеряли погибшими почти четырнадцать тысяч человек, раненые исчисляются десятками тысяч. Как вам такая статистика?.. Вы мечтаете стать инвалидами или попасть на тот свет поскорее?..

– Откуда вам это известно? – сведя черные брови к переносице, подозрительно поинтересовался Кирилл.

– Я слушаю радио, – снисходительно ответил Шереметьев, доставая сигарету из пачки.

Закурив, он небрежно прислонился к столбику у входа беседки и, слегка скривив рот в усмешке, взирал на молодежь.

– По радио такого не говорили, – покачал головой Кирилл. – Вы слушаете вражеские голоса?

– Ну, для кого-то вражеские, а кто-то называет это голосом свободы и демократии. Кажется, в нашей стране тоже началась эра демократии и свободы слова, или я не прав?

– Вы – не патриот своей родины! – возмутился Кирилл.

– Да вы просто трус! – сжал кулаки Слава. – Небось, и в армии не служили!

Шереметьев оставался невозмутимым. Казалось, оскорбления его ничуть не задели.

– Я провел два года в стенах закрытого военного учебного заведения, мне это зачлось вместо службы в Вооруженных силах. А что до патриотизма, – Юрий хмыкнул и процитировал: – «Если завтра война, если завтра в поход…» Я буду воевать, но только за свою страну, а не за мусульманских дикарей, которые не могут поделить плантации мака.

– Афганский народ попросил ввести войска, и мы обязаны исполнить…

– …Свой интернациональный долг? – закончил за Кирилла Шереметьев. – Как же вам головы задурили! Вы слишком молоды и не понимали ничего, когда вся эта заваруха начиналась. Так я вам объясню. Как раз восемь лет назад в Афганистане свершилась Апрельская революция. К власти пришли прогрессивные и, с нашей точки зрения, просоветски настроенные силы, которые тут же принялись проводить радикальные реформы, в том числе секуляризацию – то есть духовные законы в мусульманской стране решили заменить светскими. Долой шариат, дамы могут снять чадру и так далее… Они мечтали своих горных дикарей приобщить к порядкам цивилизованного общества. Вроде бы даже на многоженство покушались, как товарищ Сухов: каждой женщине обещали персонального мужа. – Он саркастически усмехнулся и продолжил после небольшой паузы: – Практически одновременно с Апрельской революцией случилась революция в Иране, подготовленная исламскими фундаменталистами. Она была удачной, оппозиции в Иране не возникло. В Афганистане же, напротив, исламская оппозиция вооружила моджахедов, и началась гражданская война.

Светлана вслушивалась в речь Шереметьева, но понимала лишь отдельные слова и не могла взять в толк, причем тут мак?

– Моджахедов поддержали из Ирана и США, а как вы понимаете, с американской военной машиной соперничать трудно. Правительство Амина попросило помощи, что было на руку нашим для укрепления позиций в регионе. Советские войска ввели в Афганистан, а вскоре, в конце 79-го, наше секретное подразделение провело спецоперацию – Хафизуллу Амина ликвидировали, покрошив попутно целую тучу народа. На смену Амину пришел Бабрак Кармаль, целоваться с которым дорогому Леониду Ильичу понравилось еще больше…

Шереметьев снова хмыкнул, вспомнил о сигарете, затянулся, а когда продолжил, голос его звучал уже абсолютно серьезно:

– Во всем мире правительство Кармаля считают марионеточным. Осудив ввод войск в Афганистан, от нас отвернулась половина цивилизованного человечества, были бойкотированы Олимпийские игры, прерваны с трудом налаженные экономические отношения… А куда мы без импорта? Наша собственная промышленность работает в основном на оборону, и не больно-то продуктивно работает… Горбачеву досталось небогатое наследство, многое проели, многое разбазарили. И как назло катастрофа в Чернобыле – сколько сил и средств на ликвидацию аварии ушло, и еще уйдет… К тому же цены на нефть упали в три раза, а это едва ли не единственный источник нашего дохода на мировом рынке. А тут еще Афганистан, который не только портит наш международный имидж, но и поглощает материальные и людские ресурсы…