Константин Поживилко - Слезы радости. «Как я разлагал израильскую армию»

Мне оставалось две недели учебки, и я никак не ожидал, что меня выпрут. Тем более из-за чепухи. Я загодя договорился с командиром отделения, что съезжу к приятелю на церемонию получения берета. Командир отделения до обеда не выпускал меня из части, а потом объявил, что я никуда не поеду, потому что все срочно отправляются на стрельбище. Он не зря носил имя Моран, что в переводе с английского означает «урод». Мой австралийский друг Джозеф, обращаясь к нему, произносил слово чётко по-английски с «правильным» ударением – получалось «командир урод».

Сейчас я понимаю, что можно было и не ехать, но тогда очень разозлился. Тут еще мой друг Фиксман посоветовал идти в самоволку. Мол, он неделю пробухал в Тель-Авиве и отбрехался, а что мне сделают за полдня. Я надел парадную форму, сдал автомат на хранение Фиксману, так как незаконное оставление части с оружием отягощает вину, и отправился на автостанцию. К вечеру вернулся как ни в чем не бывало. Никто не стал меня ругать или обвинять. Но через несколько дней вызвали на беседу к командиру базы. Провокатор Фиксман сказал, что у него был суд, и то он отмазался, а тут просто беседа. Пожурят и всё.

Командир базы сказал, что я хороший парень, и попрощался в связи с моим отчислением. Я опешил, как же так. Мне чепуха осталась до окончания учебки. Он согласился, что обычно редко выгоняют за две недели до окончания курса, но мой взводный категорически настаивает. По иронии судьбы самого взводного несколько месяцев спустя уволили из армии и судили. Он решил попугать палестинского подростка-камнеметателя, выстрелив ему под ноги. Но тот резко нагнулся за камнем и получил пулю в голову.

Ну, а я отправился за новым назначением на пересыльную базу. Офицер с ходу предложил должность кладовщика, инструктора по боевому вождению и инструктора по стрельбе. Я попросил вернуть меня в десантный батальон. Он резонно заметил, что меня оттуда выгнали не для того, чтобы брать обратно. «Пойди, перекуси в офицерской столовой, скажи ты от меня, и выбери новое назначение».

Обед оказался вкусным, но на моё решение не повлиял. Офицер отправил меня на денёк домой, а на утро вывалили еще ворох вакансий. Так я приезжал к нему четыре дня подряд. Он сделал последнее предложение. В случае отказа – дальнейшие варианты мне пришлось бы рассматривать уже в тюрьме. Предложение было заманчивым. Я сохранял за собой статус бойца и становился первым помощником командира роты элитного антитеррористического спецназа «Дувдеван» (Вишня).

На новом месте службы я неделю проваландался без дела. Заполнил гигантскую анкету, отвечая на самые разные вопросы. Как я понял, основной целью было выяснить – не пересекался ли я где-нибудь с арабами. Видно, ждали добро от контрразведки. Уже в первый день пребывания на базе в очереди в столовую ко мне подошел типичный араб в засаленных джинсах и куртке, под которой угадывался пистолет, и поинтересовался – дают ли сегодня шницели. Я обалдел. Как оказалось, он был бойцом самой элитной роты. Она находилась на обнесенной высоким забором территории внутри базы. Доступ туда – только для высшего руководства. Общеизвестно было лишь то, что ребята между собой общаются исключительно на арабском, никогда не надевают военную форму и выезжают на задания на битых машинах с номерами палестинской автономии.

Конечно, о том, чем они занимаются, можно лишь догадываться. Но однажды на первой полосе газеты «Jerusalem Post» я увидел фотографию. На земле лежит мужик с руками за головой, а над ним «араб» с пистолетом в чалме. И подпись: «Израильский офицер безопасности нейтрализует террориста в толпе демонстрантов». Остальные роты были обычными войсковыми и, как группы в детском саду, помечались разными цветами. Я попал в синюю учебную роту, где готовили настоящих киборгов. Взводы носили имена командиров вроде: «взвод Пети», «взвод Васи».

Благодарен судьбе за то, что она позволила мне изучить систему армейского обеспечения и управления, которая, по сути, идентична для всех боевых частей. Штаб нашей роты состоял из командира, его заместителя и солдата-срочника Лиора. Слышал, что эту сладкую должность начальника снабжения в Советской армии исполняли прапорщики. У Лиора было два помощника. Плюс два помощника командира роты и чахлая безответственная секретарша, которую все жалели кроме меня, потому что документооборот частенько ложился на мои плечи. Мы были неразлучны круглые сутки. Лиор спал в одной комнате с командиром роты и его замом. Ну, а мы – помощники командира и Лиора – в другой. В СССР армию называли школой жизни. В Израиле это еще и школа управления. Начальные менеджерские навыки я получил именно в ней. Как и опыт интриганства и карьеризма.