Array Коллектив авторов - Прямой эфир (сборник)

Не прошло и минуты, как защитник, бразилец Родольфо, вырезал изумительный по точности диагональный пас через всё поле. На правом фланге атаки мяч подхватил Дмитрий Сычёв, последовал прострел, и в борьбе с двумя оборонцами «Рубина» кто-то из наших забил мяч ворота гостей.

Вот это начало!

В своей кабинке я от радости подпрыгнул вместе со стулом, схватил микрофон и на весь стадион затянул привычное «Го-о-о-о-о-л!», нажал на кнопку, ответственную за громкий звук паровозного гудка на всю округу, и продолжал беситься от неожиданно быстро подоспевшего счастья. Моя команда без раскачки поставила чемпионов на колени великолепной голевой комбинацией! Я не мог в это поверить…

После того как отгремели музыкальные «фанфары» в честь гола, пришло время моего включения, когда вместе с болельщиками мы объявляем автора забитого мяча. Микрофон работает, голос настроен, начинаю говорить и тут я понимаю, что в суматохе не увидел, кто же стал героем эпизода. Надежды на быструю помощь со стороны стоящего напротив меня телевизора не оправдываются: режиссёры трансляции уже несколько раз показали повтор, пока я, как сумасшедший, прыгал по кабинке.

Что делать – непонятно!

И ведь уже начал объявление, обрывать которое совсем как-то неприлично.

Принял решение сыграть в «угадайку». Пусть будет Сычёв!

– Мяч в ворота «Рубина» забил номер 11, Дмитрий…

– Сычёв?! – неуверенно ответили мне трибуны.

Реакция неоднозначная, слышу смех… Точно ошибся!

В голове ярко зажглось и повисло слово «позор», а на табло в это время появилась фотография Питера Одемвинги, девятый номер и крутящийся анимированный мячик. На помощь мне поспешил Сергей Чубаров – наш специалист по работе с табло. Нужно было найти выход из сложившейся ситуации.

С иронией в голосе я раззадорил фанатов:

– Громче!.. Номер 9, Питер…

– Одемвинги! – донёсся скомканный ответ.

– Ещё громче! Питер…

– Одемвинги! – теперь уже ни у кого не осталось сомнений.

Но у меня нервы в тот момент были на пределе. Таких огрехов с моей стороны Черкизово ещё не знало. Что ж, спасибо всё тому же Одемвинги, который вскоре забил и второй мяч, а я, в свою очередь, весьма уверенно представил зрителям автора дубля.

Шуток и подколок после матча было много. Друзья обвиняли в том, что «поплыл», «зазнался». Я только улыбался, превращая всё в шутку. Стыдно было признаться, что банально отвлёкся, поэтому придумывал различные версии произошедшего.

Только сейчас вот впервые рассказываю о настоящей причине самой серьёзной ошибки в моей дикторской карьере.

И ещё. Одно знаю точно – повезло мне тогда, что «Локомотив» одержал победу над «Рубином», иначе мне до сих пор бы припоминали тот казус после гола.

Детство…

Что я помню?

Из раннего – детский сад. Мы играли в «дорогу». Каждый был машиной, мотоциклом или мотороллером. Мне быстро наскучило просто фырчать и бибикать, ползая на коленках, и я стал пожарной машиной:

– Уау, уау, уау!.. – понеслось над средней группой.

Детсадовский народ оживился, все засмеялись, но дремавшая до этого воспиталка живенько подхватила меня и потащила ставить в угол. Полминуты славы – и вот я наказан. Теперь кажется, это и была модель совка – не высовывайся, сиди тихо!

Вечером того дня были реальные разборки с дедушкой, когда тот забирал меня из садика. Он говорил что-то типа:

– Не надо так делать! Надо, как все…

А я не хотел, как все!

В школе, во втором классе, на переменке показал однокласснику Серёже на портрет Брежнева:

– Это – самый главный наш дурак!

Стукачком оказался Серёжа.

Уже в начале следующего урока я краснел, стоял перед всем классом, под грозным взглядом Марьиванны:

– Как ты мог?! Леонид Ильич – самый лучший человек в СССР!

Маму в школу вызывали, досталось мне морально. Основным доводом мамы было:

– Дурака бы не поставили руководить нашей великой страной!

В конце обычно взрослые задавали вопрос:

– Ну, теперь ты понял?

По-моему, взрослые задают детям глупые вопросы до сих пор.

Согласно кивая, я своих сомнений не оставил. И вроде как был в чём-то прав.

Через пару лет по радио с утра зазвучала противная скрипка. Брежнев, как говорится, приказал долго жить. (Мне тогда больше нравилось так: «сыграл в ящик», «дал дуба» или «откинул копыта»). Нам сказали – в понедельник в школу не ходить, сидеть дома и смотреть телевизор, а в дневниках написать во весь понедельничный разлинованный прямоугольник слово «траур». Ну, все и написали. А один двоечник, из параллельного, написал «праздник» и его потом песочили по всей школе. Все ржали, и я ржал, и думал, бессовестный: «А что? Правильно написал! Какой же это траур, если мы в школу не ходили?!». Но исправлять в своём дневнике ничего не стал.