Алексей Иванников - Расследование

Звонок на перемену прозвенел, когда я добрался до четвёртого этажа, пока ещё пустого. За нужной мне дверью стоял шум, кто-то кричал и заливался смехом, и я был немного шокирован, когда увидел открывающиеся двери и выбегающих старшеклассников. Двое высоких преследовали маленького и толстенького, шлёпая портфелями и стараясь попасть ему по голове, но голову как самое ценное жертва защищала дипломатом, и доставалось в-основном другим частям тела. Толстяк бежал достаточно шустро, но охотники всё равно не отставали, и он мужественно сносил особо болезненные удары, иногда выкрикивая что-то обидное и неприятное, задевающее преследователей. Они наконец исчезли на лестнице, а из комнаты выходили остальные – цветущие девушки вперемешку с высокими ребятами – и наконец в самом конце, когда поток чуть прервался, в дверях показалась маленькая старушка. Под мышкой она тащила плотную пачку тетрадей и книг, что было ей явно сложновато; когда я сделал шаг навстречу, она заметно испугалась и остановилась, настороженно глядя снизу вверх. – «Давайте, я вам помогу. Вы идёте в учительскую?» – «Да. А вы кто такой? И что вам надо?..» – «Видите ли, я по одному личному делу, и мне сказали, что вы можете помочь. Вы ведь Татьяна Сергеевна?» – Она сунула мне пачку и не спеша двинулась вперёд. Говорить стало сложно, потому что за спиной и по ходу движения стали открываться двери, и оравы визжащих школьников, видимо, самых младших классов, начали заполнять коридор.

Только на лестнице стало немного спокойнее, беготня и игры проходили в-основном в коридоре, и мало кто решался выскакивать туда, где было опасно, и только на подоконниках сидели и болтали несколько старшеклассников. – «Ну у вас и обстановочка…» – «А что вы хотите? Кто в состоянии с ними справиться? Скоро ведь каникулы.» – «Насколько я помню, в моей школе, когда я её кончал, не было ничего подобного.» – «Когда это было?» – Она быстро повернулась и посмотрела мне в лицо. – «Лет десять назад здесь тоже не было ничего, а вот теперь появилось. Так вы по какому делу?» – «Видите ли, я журналист и писатель, и собираю материалы про Р. Мне сказали, что вы знакомы с бывшим классным руководителем Р., и, может быть, вы даже сами его знали?..» – «Кто же вам такое сказал?» – «В учительской. А что, это неверно?..» – «Нет, вам сказали правду.» – Она сразу стала строже. Мы спустились уже до второго этажа и шли по коридору. – «Спасибо за помощь. Давайте сюда тетради.» – Теперь она говорила сухо, и перемена не обещала ничего благоприятного ни мне, ни двум молодым учительницам, выдавшим её старую тайну, что она хорошо поняла, и неслась теперь к кабинету, возможно, с не самыми добрыми намерениями.

Кроме двух молодых учительниц в кабинете находилась ещё одна женщина – явно постарше, и когда старушка влетела в открытые двери и уронила стопку тетрадей и книг на ближайший стол, она набросилась на женщину постарше, не ожидавшую ничего подобного. Она называла её старой сплетницей и воровкой, доставая из памяти какие-то её, видимо, давно забытые ошибки и погрешности, пока минуты через две не остановилась, позволив изумлённой невинной жертве вставить наконец вопрос. – «Что с вами, Тамара Сергеевна? Я вас не понимаю.» – Разошедшаяся старушка странно посмотрела на женщину, потом обернулась ко мне, и потом уже только обратила внимание на молодых учительниц, тихо сидевших в углу. Основной натиск прошёл, и вела она себя не так активно. – «Так это вы распространяете старые сплетни? это из-за вас мне приходится терпеть унижения, как будто всё давно не кончено, а сами, небось, тоже небезгрешны, знаю я вас.» – «Да как вы можете, – старшая начала медленно подниматься, – при чём здесь мы вообще: мы всего лишь помогли человеку, а вы, Татьяна Сергеевна, уже закатываете скандал, как будто здесь произошло не бог весть что такое.» – «И бросаетесь на людей ни за что ни про что, – вылезла напрасно пострадавшая, – как собака бешеная.» – «Это я собака?! Тогда вы… ты… ехидна беззубая!» – Скандал переходил в новую стадию, с обоюдными обвинениями и выпадами, за которыми могла начаться потасовка с членовредительством, и я наконец решил вмешаться. – «Женщины, женщины, прошу вас, пожалуйста, не надо продолжать. Из-за такой мелочи устраивать выяснение отношений – совершенно несерьёзно, я ведь всего лишь хотел узнать адрес учителя, и что такого необычного и оскорбительного в моей просьбе, из-за чего вы подняли весь шум? Прошу вас – успокойтесь, а потом вы дадите мне адрес, и я уйду и не буду больше напоминать о том, о чём вам так неприятно думать.» – Это произвело на них впечатление, и не сразу, но они всё-таки стали успокаиваться, глядя друг на друга исподлобья, но больше не выражая свои мысли вслух. Они долго молчали, перекладывая журналы и тетради на столах или просто разбрасывая вокруг суровые строгие взгляды, пока старушка наконец не очнулась. – «Хорошо. Но пусть они выйдут.» – Я сразу бросился к молодым учительницам, почти шёпотом уговаривая их согласиться и не возобновлять выяснение отношений, совершенно ненужное и напрасное, и они не стали сопротивляться и тихо покинули кабинет. Но намного сложнее оказалось дело с третьей учительницей, постарше: она явно давно враждовала со старушкой, и лишняя порция оскорблений, которая перепала ей совершенно напрасно, оставалась заметным раздражителем, и только упоминание газеты, от чьего имени я как бы пришёл в школу, произвело наконец впечатление, и она вышла за дверь.