– Раздевайтесь. Давайте ваше пальто,– Зоя подхватила пальто пожилого мужчины и повесила его на вбитый во входную дверь гвоздь. Пожилой человек разулся и прошел к стоящему в противоположной стороне комнаты пианино, пока Зоя снимала с себя верхнюю одежду.
– Играете?– обратился он к Зое.
– Конечно! Каждый вечер! Развлекаю себя Чайковским, – сказала она, стоя у зеркала и причесывая свои длинные светлые волосы,– могу потом сыграть вам что-нибудь. Что захотите.
– Вы просто молодец, Зоинька, восхищаюсь вашей любовью к музыке и ко всему прекрасному. Едва ли сейчас встретишь столь увлеченного молодого человека, как вы. Причем искренне, полностью, без остатка. Для вас и подобных вам великие композиторы создавали свои произведения,– стоя у открытого пианино и рассматривая комнату, говорил пожилой человек в старом, темно-зеленом вязаном свитере.
– Присаживайтесь на диван, у меня для вас сюрприз,– сказала Зоя, надев домашние тапочки и подойдя к проигрывателю,– Рикардо Дриго, «Талисман»,– с детской радостью показала она купленную недавно пластинку.
– Покажите-ка,– присев на небольшой, обтянутый синей тканью диван с давно протертыми подлокотниками, сказал Игорь Станиславович. Зоя протянула ему пластинку, и он с интересом взял ее в руки, черную с красной бумажной серединкой,– Какая старая, где же вы ее достали?
– Купила у одного знакомого коллекционера. Два месяца упрашивала его продать мне эту редкость, отдала даже несколько открыток с изображением Марики Безобразовой тысяча девятьсот тридцать седьмого года, купленные когда-то по переписке у престарелого антиквара. И теперь каждый вечер в моей комнате старый проигрыватель воспроизводит легкие, романтические звуки музыки Дриго,– с улыбкой на лице сказала она. Зоино настроение было как никогда хорошее, хотелось шутить, смеяться и радоваться жизни,– могу дать вам ее послушать,– предложила она.
– Интересно. Возьму на недельку, спасибо,– он вертел ее в руках, разглядывая с обеих сторон.
– Я буду готовить нам с вами чай, а вы пока рассказывайте, как ваши дела,– подойдя к маленькой плитке, она включила электрическую конфорку и поставила на нее чайник. В деревянном шкафчике со стеклянными дверцами, висевшем рядом с плиткой, стоял чайный сервиз, расписанный золотом и несколько, с таким же узором, тарелок.
– Да что вам рассказать, Зоинька. Какие у меня могут быть новости, служу в театре, воюю с бездельниками, а они со мной. Кому теперь нужна дисциплина, приходят заниматься с похмелья, курят без конца, разве это балет. Это Зоинька – балаган,– рассказывал он и рассматривал развешанные на стенах фотографии известных танцовщиков. Несколько афиш местного театра оперы и балета украсили собой стену у входной двери,– про себя расскажите, как вы поживаете? Как настроение?
– Нормально. У меня все в порядке,– сказала Зоя, поставив две пустые чайные чашки с блюдцами на маленький деревянный столик у дивана, украшенный белой кружевной салфеткой.– Тружусь в больнице, будь она неладна, никаких нет уже сил и желания, но делать нечего, хожу, ставлю уколы, капельницы и делаю вид, что все это мне нравится.
– Да уж, Зоинька, такой вы человек. Приносите пользу людям, заботитесь о них, совсем никому не нужных,– рассуждал он с грустью в глазах. Игорь Станиславович когда-то, еще во времена своей молодости был женат, но, прожив десять лет в браке, развелся и с тех пор жил один в небольшой однокомнатной квартире рядом с театром, в котором прослужил всю свою жизнь.
– Согласна, никому они не нужны, больные и обезумевшие,– сказала Зоя, выкладывая в миниатюрную хрустальную вазу вишневое варенье,– сдают даже здоровых, такое сейчас время. Я стараюсь не думать обо всем этом, абстрагироваться, но иногда хочется криком кричать от того, что делают люди, да только никто эти крики не услышит.
– Гнилые люди, Зоинька, совершают гнилые поступки, зародившиеся в их искалеченном плотскими мыслями мозгу.
– Это точно,– согласилась она, поставив на стол вазу с вареньем. Протянув руку и дернув за короткую металлическую цепочку с шариком на конце, Зоя включила торшер, стоявший рядом с диваном, и отошла к проигрывателю,– сейчас будем пить чай, черный, с имбирем, согреемся с мороза. А чтобы было веселей, послушаем пластинку, которую я вам показывала,– Зоя включила старый проигрыватель, и тихо, еле слышно, музыка Дриго растеклась по комнате.
– Это было бы здорово. Очень я люблю к вам приходить. Мне ваша комната всегда напоминала гримерку в театре. Так же все обклеено афишами, фотографиями, разными картинками. Мы раньше любили собираться в чьей-нибудь гримерке после спектакля, включить музыку, выпить чаю, а чаще и напитки гораздо крепче. Выпьем, посмеемся, обсудим все. Время было золотое. Молодое,– погрузившись в воспоминания, с улыбкой сказал Игорь Станиславович,– вот и у вас, все как в театре.
Читать дальше