Елизавета Шишкова - Знакомьтесь, мистер Кот!

– Чего это ты, старый черт, так гаденько ухмыляешься? – Она поправила подушки под головой мужа. – Опять придумал какую-нибудь каверзную шутку! Никак не успокоишься!

– Потерпи, Роза, скоро успокоюсь. Недолго осталось вам ждать.

Спустя пару дней мистер Майлер почувствовал приближающуюся смерть. Он с ночи не мог уснуть, все ворочался в кровати с боку на бок, дрожал усохшим телом под шерстяным одеялом, а к утру разбудил жену и велел позвать сыновей. Роза по привычке поворчала чуток, видя, что муж снова ведет себя, как капризный ребенок, но все же на всякий случай позвонила детям. К полудню сыновья должны явиться в отчий дом, откуда они когда-то выпорхнули в разные стороны.

Мистер Майлер попил чаю. Жена сама принесла ему чашечку на подносе, на нем еще лежали прописанные доктором таблетки. Она заставила мужа принять лекарства, проигнорировал жалобные просьбы избавить его от этой отравы. Роза была стойкой старухой, сварливой, но с чувством юмора и собственного достоинства. Она давно не обращала внимания на нытье мужа, зная его несносный характер, который изрядно подпортила начавшаяся болезнь. Поила мужа из золоченой ложечки, дула на чай, молча слушая жалобные речи мистера Майлера.

– Ты оставишь Сэма без наследства? – вдруг спросила Роза, чтобы муж перестал кряхтеть и чмокать губами, отхлебывая с поднесенной ложки.

Ее слегка раздражала эта болезнь и наигранное бессилие. Муженек был прирожденным актером.

– Нет, я все устроил. Если у него хватит мозгов выполнить мои инструкции, то он проживет жизнь без проблем.

Роза поджала губы, хмыкнула в ответ. Младший сынок тоже вызывал глухое раздражение легкомысленностью натуры. Она считала его дурачком, личной неудачей. Любимчиком был Чед. Даже средний, Коллин, к которому она относилась довольно прохладно, выигрывал перед Сэмом. Сегодня они приедут в родной дом, чтобы увидеться с отцом по его просьбе.

Испив чаю, мистер Майлер задремал, а Роза ушла к себе в комнату переодеться. Долго сидела перед зеркалом, глядя на свое морщинистое лицо. Оно напоминало мордашку собаки породы шарпей, но Роза все-таки еще находила в себе остатки былой красоты, увядшей, но заметной только ей одной. Женщина намазала складки шарпея кремом. Закрутила жидкие волосы цвета застиранной тряпки в кичку, решив, что стоит позвать свою парикмахершу. Надо чуть подкрасить их. Да, еще стоит привести в порядок ногти. Руки с годами тоже сморщились, остались только неизменно длинные пальцы с узкими ногтями, пожелтевшими и огрубевшими. А когда-то она гордилась ими.

Роза не изменила привычке красить глаза и губы каждый день. Теперь эта процедура занимала намного больше времени. Руки не слушались, дрожали, так что выходило криво и пошло. Роза все равно оставалась довольна, разглядывая неровные линии глаз и яркую помаду на ленточке губ. Этот старый болван никогда не ценил красоту супруги! А другие ценили, да и теперь многие ценят…

Розовый халатик бросила на кровать, надела платье и еле-еле натянула колготки на тощие ноги. Тяжело стало нагибаться, голова кружится. Роза в платье и капроновых колготках осталась похожа на все ту же престарелую собачку в попонке салатового цвета. Подумала, что платье не идет ей, но переодеваться не стала.

Надо успеть распорядиться на счет обеда, сыновья прикатят, начнут есть, прожорливы все трое. Потом хотелось посмотреть, как там ее любимые цветы в палисаднике возле дома, да и отдохнуть не мешало бы.

К полудню приехал Чед, остальные опаздывали. Мать вышла ему навстречу, когда он шагал в просторном холле, побрякивая ключами от машины. Роза натянула радостную улыбку на напомаженные губы, поцеловала сына в щеку, оставив липкий след. Чед, любимый мальчик, совсем возмужал и стал красавцем. Роза заметила, что он сегодня приехал без особого желания. Как же, оба братца будут мозолить глаза. Их вечная вражда не угасла с возрастом, а наоборот приобрела более стойкий характер.

– Чед, дорогой, – она ухватила его за щеку, потрепала слегка, – рада тебя видеть.

– Мама, ты прекрасна! – Он поцеловал ей руку, царапнув губу об перстень. – Твои кольца, мама… – он хотел сказать что-то еще, но передумал.

«Вовсе ты не рада меня видеть, мамуля, лжешь в глаза, старая дура!» – «Льстивый оболтус! Ты всегда говорил одно, а думал другое. Знаю я тебя, как свои пять пальцев».

Чед был красив и надменен в своей привлекательности. Он знал цену своим уму и талантам. Знал он и то, что фирма уже почти в его руках, и что скоро он станет полноправным хозяином всему, что строил, лелеял и берег отец. Его зеленоватые глаза при этих мыслях довольно щурились, Чед улыбался сам себе. Рукой он откинул со лба черные волосы, они струились почти до плеч. Он всегда чувствовал свое превосходство, даже какую-то мужественную красоту своих черт. Роза не уставала повторять – весь в мать, строен и красив.