Станислав Былич: Омут-душа. Рассказы, стихотворения

До этого дня я был щепкой в ручье моего города. Но подул ветер, и меня прибило к каменному берегу. Я увидел свой ручей с другого ракурса. Я почувствовал, что есть берег, есть скалы. Они опасные, острые, но чертовски привлекательные! Этот извечный вопрос – «Как лучше жить?» Плыть по течению, или искать свои пути, строить свои маршруты. Я не знаю, для чего мне послано всё это, но всё больше я становлюсь убеждённым в «неслучайности» и закономерности. Я не расслабился и не сдался на милость обстоятельствам, но я понял, что нужно искать, постоянно искать эти каменистые берега, для того чтобы открывать для себя новые земли, ставить новые цели и добиваться их. Нужно не противопоставлять себя обстоятельствам и окружающему миру, а научиться понимать их, ковать своё счастье из этого металла. Плыть по ручью, но под своим парусом. Пускай меня придавит камнем или я разобьюсь брошенный ревущим потоком об острые скалы, но буду жить! Жить, а не существовать! При этом я буду абсолютно спокоен, ведь есть судьба, которая ведёт меня к нужным местам и нужным людям, надо только читать её знаки и не бояться делать шаги. Верить в судьбу и быть плывущей по течению щепкой всё-таки не одно и то же.

Я щепка с парусом.

На этой мысли я открыл глаза и захотел поделиться соображениями с ней. Я обернулся. Её в комнате не было. Опять панический холодок напомнил о себе. Я постучал по стене. Я мог стучать сколько угодно, её комната была пуста. Она ещё хранила её нематериальное присутствие, но всё же была пуста. И я не имел ни малейшего понятия о том, где она, жива ли она вообще. Я знал одно – она навсегда останется в моём сердце, как бы глупо это ни звучало, но я влюбился в неё.

На секунду я подумал, а что если она с ними заодно и сейчас ухмыляясь, наблюдает за мной. Нет, этого не может быть, я видел её глаза, я чувствовал тепло её ладони через холодное стекло. Нет, этого не может быть. Я должен быть с ней. Она – моя надежда, мой последний шанс.

Я не мог сидеть спокойно. Мою голову посещали только кошмары. Я представлял, как её везут по ночной дороге на берег моря, чтобы пытать, а потом бросить со скалы! «Убийцы! Откройте дверь! Мне надо к ней! Куда вы её увезли? Что вы с ней сделали?» – голова разрывалась от несвязных импульсов. Рушить, убивать, вырваться отсюда! На как? Я в клетке, я в склепе. Я не вижу ни одного лучика света, не чувствую ни одного глотка свежего воздуха. Неизвестно в каком здании я нахожусь, на какой глубине или высоте. Неизвестно какое время суток сейчас.

Я судорожно огляделся по сторонам, при этом, всё же стараясь сохранять концентрацию разума. Я искал камеры или окошки, через которые за мной могли наблюдать, но ничего не указывало на их присутствие. Кричать бессмысленно, биться о стены глупо. А что делать? Сидеть и ждать. Чего?

Пометавшись по комнате пару часов, я сел на софу. В этот момент раздался щелчок в замке, в который раз сфокусировав на себе моё зрение. Вошёл охранник и предложил мне стакан воды. Я страшно хотел пить, но еле сдержавшись от того, чтобы броситься на него с обломком табуретки, сквозь зубы демонстративно отказался. Охранник, абсолютно не воспринимая то, что я говорю и делаю, поставил стакан на столик и ушёл. Как только дверь захлопнулась, я схватил стакан и залпом осушил его. Но казалось, я был таким раскалённым, что вода испарилась по пути в желудок.

Спустя минуту я почувствовал головокружение и вырубился. В тот момент я подумал, что вырубаюсь от усталости и нервов, но реальная причина была куда приятнее…

Как во сне, или может быть после сна, я очнулся на скамейке в парке. Я осмотрелся и не без труда узнал в окружающей обстановке наш парк, в котором я частенько бываю. Секунду спустя меня пробил лёгкий озноб. Я заметил, что пар выходит из моего рта на выдохе, и листья совсем опали, и то ли иней, то ли лёгкий снег покрывает землю и деревья. Неужели уже декабрь. Получается, что я пробыл в комнате два месяца. А казалось, что прошла максимум неделя. А может я на севере? Нет, бр-р… Мой же парк вокруг, что я несу! Видимо остаточное действие от наркоза, который мне подсунули тогда под видом простой воды.

Ещё минут пятнадцать я сидел на скамейке, не смея двинуться, пытался понять, что именно было сном, комната, девушка, или этот зимний парк. Сложно было понять.

В какой-то момент ко мне всё же пришло осознание какой-то реальности, да и инстинкт самосохранения побуждал меня покинуть холодную скамейку. Я встал и, осмотрев себя, понял, что на мне та же одежда, в которой я исчез по пути с работы домой тем тёплым октябрьским вечером, но только она была чистая, как новая. Как будто и не тёрся я о грязную стену и не валялся на пыльном полу, на протяжении двух месяцев.