Мною овладели злость и ярость. Я резко обернулся к стене и крикнул: «Тебе они тоже ничего не говорят?!» Но она спала. На мгновение я подумал, что она слышит меня. Она не слышала…
Я сел на софу и стал есть. Голод не лучший товарищ. Колбаса казалась нереально вкусной, я бы съел тонну. Я ел и временами поглядывал на девушку за стеной, она всё ещё спала, но я чувствовал, что скоро она проснётся и увидит, что я ем. Мне стало не по себе, ведь она, наверное, голодная, ей ничего не приносили. Или я просто не видел. В любом случае мне сделалось не по себе. Не то, чтобы я старался быстро доесть свой скромный обед тайком от неё, скорее наоборот, я смаковал каждый кусочек этой необыкновенно вкусной колбасы. Никогда раньше не задумывался над её вкусом. Колбаса да колбаса, ничего особенного. Но это опять из той темы со двором.
Я сел спиной к стене, я не мог успокоиться. Меня раздражало всё. Раздражала моя беспомощность, всеобщая неопределённость! Ради чего это всё?! Для чего меня сюда посадили, и наблюдают за мной? С другой стороны, что было бы, если бы я вчера дошёл до дома. Лениво переоделся бы, лениво поужинал, чем пришлось, и принялся продавливать диван как обычно? Ну вот, даже от мыслей об этом организм начинает впадать в сон, надо же было выработаться такому рефлексу. Вот сейчас, только подумал о диване, так сразу глаза начали закрываться.
Но только я об этом подумал, как тут же спиной почувствовал вибрацию. Резко обернулся, и увидел её ладонь за стеклом напротив моего лица. В её комнате был полумрак, но я хорошо видел её. Она сидела на полу, скрестив ноги, максимально близко к стене. Я сел так же. Пытаясь вслушаться в звуки окружающей обстановки, я напряг свои уши и каждой клеткой своего тела пытался уловить малейшие вибрации, исходящие от предметов, от стены. Мы сидели так долгое время, глядя друг другу в глаза и рисуя на стекле разные фигуры и слова. Например, она нарисовала сердце, я улыбнулся и пронзил его стрелой. Она улыбнулась и добавила по бокам «Я» и «тебя». Я написал «Почему?» и глупо заулыбался. Она пожала плечами. Исписав всю поверхность в пределах вытянутых рук, мы вскочили и принялись наперегонки выводить разные вопросы в других частях стены. «Давно ты здесь?», «Тебе приносили еду?», «Кто эти люди?» и другие подобные стихийные вопросы заполнили большую часть поверхности стены. Но мы только задавали вопросы, почти не отвечая на них. Урывками мы читали зеркально перевёрнутые надписи и отвечали либо жестами, либо подписывая короткие слова рядом. Но в целом, этот диалог не был информативным, скорее это был выброс эмоций. Отчаянный, но трогательный и хранящий надежду.
Нас окружали пыль, грязь и неопределённость. Полное отсутствие времени и пространства, почти полная невозможность общаться и тем более помочь друг другу. Временами она подходила к стене и прикладывала ладонь, я подбегал и прикладывал свою, или водил по ней пальцами, представляя, что на самом деле касаюсь её. Но пальцы мои касались холодного стекла, и я поднимал взгляд и смотрел ей в глаза, кричащим отчаянием. Её глаза отвечали тем же, но казались более оптимистичными. Это был наш диалог, это был наш язык, наше общение. Это стало нашей маленькой, запертой в душной камере, жизнью. И о том, что может быть другая, мы почти забыли. Только глаза, только ладони, только проклятая стена…
Мы опустились на колени и прислонились к стене головами, как, если бы они касались друг друга. Я спросил её: «Ты когда-нибудь задумывалась о судьбе?» И написал на стекле «Судьба?». Она утвердительно покачала головой и написала «А ты?». Я написал «Раньше нет, теперь да». Она показала жестами, что хочет спать, я одобрительно покачал головой, и она легла на софу, накрывшись накидкой.
Я сел на пол, спиной к стене и погрузился в мысли. Ведь я действительно не задумывался раньше о судьбе, фатальности, неизбежности. А что, если всё в моей жизни закономерно? И не просто закономерно, а спланировано, выверено кем-то свыше. Я жил до этих событий спокойной, но скучной жизнью. Носил яркую одежду, смотрел яркое кино, но сама-то жизнь была серой и тусклой! Не было в ней смысла, только движение. Примитивное движение вперёд, такое движение, которым обладает щепка, плывущая по ручью. Но разве это движение? Хотя у щепки, наверное, тоже есть судьба. Судьба быть ведомой ручьём. Ведь может подуть ветер и её прибьёт к берегу, может упасть камень и ручей перекроет. Да и, в конце концов, ручей может просто пересохнуть. Щепка не совершает самостоятельных действий, она ничего не делает, но в то же время она постоянно подвержена влиянию внешнего мира. А это тоже действие. Это роль. Это значение. Это смысл.
Читать дальше