Бразервилль - Глаза слижут лоси (сборник)

Автобус так глядит на Творожкова,
Как будто Творожков – не Творожков,
А весь – из вкусной массы творожковой
С начинкой из банановых кусков.

Гурмано – Бас распахивает двери,
С дверей течёт, болтается слюна,
И гражданину боязно проверить,
Доедет ли живым до Ботвина [1] улица в городе N ?

Народ шмыгнул в раззявленный желудок,
Развеяв сон шуршаньем кошельков,
Напоминая сочных глупых уток.
Но не таков герой наш Творожков!

Он сплюнет, побредёт с печалью жуткой
Вдоль трассы, возбудив поток машин;
Такси – пираньи, шакальё – маршрутки,
Для них он борщ, упрятанный в кувшин.

Затем, с гримасой явственно недоброй
От зданий с лифтом бросится, скуля,
И терминал – двойник голодной кобры
Его проводит взглядом до угла.

Он – дальше, мимо, мимо, прочь на вдохе,
Ругая страхи вдоль и поперёк.
Домой наш Творожков вернётся пёхом
К тигрице, под её урчащий бок.

Бабуля несёт котёнка грязно – рыженького,

Прижала к себе, хрупкого, будто вазочку из фарфора.

Достала бродяжку где, с хвостом отчекрыженным?

В какой подворотне?
Не иначе спасла от гиеновой своры

И группы помойных
дружелюбных
аллигаторов.

Прижавши к седой щеке мохнатую
солнечную грыжу,

Газелью летит по холодку Литераторов

Вдоль улицы,
мимо злюдей, скукой зелёною сбрызженных.

Что чувствует кот? Исполнен к бабушке нежности?

А вдруг ничего нет в душе лупатенькой шмакодявки?

Во всю пасть зевает на человечьи ценности,

Следя за нависшей над ним
бабушкиной
бородавкой

Полоски цветного стекла заглянули мне в душу,
И голос наждачный коснулся (родился во мне?)
– Гляжу, ты чужой как своею бедою контужен,
В любви погорел, без войны побывав на войне.

Послушай, – несло через столик сигарною дымкой, —
Любовь – это фикция? Кара? Наркотик? Болезнь?
Ты носишься с нею, с крылатой слепой невидимкой,
Затем – обещаешь себе в этот омут не лезть.

Пойми! – Умолял собеседник с отёчностью Квинке,
Мусоля сигару так, будто бы ждал эшафот, —
Когда навсегда разрываются две половинки
Бывает, что третья, взращённая ими, живёт;

Надежды, мечты, всё, что было заложено ими
В Бездонную Космоса, делает гибельный вдох.
И Нечто, лишённое связи, умершее, в гриме
Преследует пары влюблённых, как чёрт выпивох.

Им движет не месть и не зависть, но холод разлуки.
Два любящих сердца – до Бога бесплатный трамвай».

Я долго смотрел на окурок табачной гадюки
И надпись на столике пеплом:
«Коллега, бывай».

Шатаясь блёклым вечером под окнами коморок,
С хроническим неврозом и с мимикой «лимон»,
На улице Вернадского у дома номер сорок
Споткнулся о булыжник и вляпался в дерьмо.

Любой мог опардониться. Во тьме души столовой
Взбурлили огорченья и прочий негатив;
Без прежней обречённости, большое злое слово
Я гаркнул миномётом, обиды испустив.

По улице Вернадского, вдоль дома номер сорок
Иду, спустя неделю, просторный как депо,
А слово одичавшее, мохнатее Трезора,
Шугает пешеходов и делает бо – бо.

Прикинувшись бесчувственным, я спас на ляжке кожу.
Что будет завтра, если сегодня повезло?
По улицам – прелестницам шагать боюсь – скукожусь,
Расставив уйму добрых изящных чудо – слов.

Мы на краю, на стартовой черте.
Зачем нам куча личностных проблем?
Наскучь, родная, до седых чертей,
И я тебе до язвы надоем,

Иначе – будет дикий невозврат,
Иначе будет боль и будет мрак,
И головы на кольях будут в ряд.
Давай представим, я совсем дурак.

Обрыдну так, что выгонюсь взашей,
Пульни с балкона грустный чемодан,
Чтоб он, как несчастливый из вещей,
Скончался на моих руках от ран.

Заметишь слёзы – флаги, стрекоза,
Проверишь, громко зубками скрипя,
Как я пойду понуро на вокзал,
Неся с собой частичный труп себя.