Игорь Буторин - Улица моего детства (сборник)

В девятом классе я записался в школу юных корреспондентов при городской молодежной газете. Занимался там год, но понял, что на журфак поступить не получится. Стабильной оценкой за сочинения у меня были: «5» за литературу и «3» за русский язык. Кто ж меня безграмотного примет…

Были и другие варианты – в медицинский, как отец, или в политех на инженера, как мать. На выпускных экзаменах по химии я заработал «трояк», потому что так и не смог вспомнить формулу молочной кислоты. Медицинский отпал, остался Политех.

Был на выпускных в школе у меня один забавный момент. Отец поинтересовался перед экзаменом по истории, как дела? Я ответил, что не успеваю выучить статьи учебника про Великую Отечественную Войну. На что батя заметил, чтоб я не переживал, он мне утром за завтраком все расскажет. Перед экзаменом он заявил, что волноваться не следует, ведь я и так про войну знаю достаточно. В результате мне попалась Курская битва, и я получил «пятерку». Наверное, помогла отцова библиотека… и замечательные фильмы о войне?

В Политехе я выбрал специальность, как мне показалось наиболее близкую к журналистике – полиграфию. Студенческие годы у всех замечательные. И мои не были исключением. Первая любовь, дружеские попойки, стройотряды, спортивные соревнования, практика в Питере. Было все и много. На четвертом курсе я поступил по конкурсу в народный театр и даже успел съездить на гастроли на тюменский Север – всероссийскую комсомольскую стройку.

Тогда, в начале восьмидесятых, это был край настоящих суровых мужчин, где рабочая столовая с угрюмыми персонажами, готовыми в любой момент учинить разборку с обидчиком, представлялась мне джеклондоновским салуном на Аляске. Один водитель мощного КрАЗа, который однажды подвозил меня, признался, что когда здесь пурга, то он – взрослый мужик, до слез боится заблудиться, потому что это неминуемая смерть. Это еще больше укрепило мои ощущения, что на Север приезжают только настоящие мужики, которые не боятся смертоносной пурги.

Для нас же – артистов, Север был сплошной романтикой, которая навевалась поэтичными названиями речек и поселков – Еваяха, Лабытнанги, Пытьях, Харп. Мы привезли два спектакля, их и показывали в разных городах и поселках. Было весело и беззаботно. Секретари райкомов и горкомов комсомола, а попали мы на Север тоже по комсомольской путевке, помогали нашей труппе приобретать дефицитное спиртное. Хотя и без него нам было интересно. Там я разучил три мелодии на флейте, после чего меня стали называть Панк с флейтой (прическа у меня была в ту пору с панковскими заморочками). В трупе нашего театра были замечательные и талантливые ребята. Они запойно читали книги, включая самиздат, а некоторые даже пробовали писать сами. Здесь я узнал и полюбил театральное искусство.

Из института по распределению я уехал в Тулу. Там на обойной фабрике началась моя трудовая деятельность. Тульский говор я помню до сих пор. «Без двАдцати», «ехай», «тормозок», плюс фрикативное «г» и московское аканье было просто замечательным коктейлем.

Природа в Туле мне тоже очень понравилась. На некоторое время нас – молодых специалистов поселили в коттедже для гостей фабрики, который находился рядом с Ясной поляной. В речке Воронка, которая осенью становилась прозрачной до такой степени, что было видно, как за блесной идет щука или окунь, я часто рыбачил и наслаждался окружающей красотой. Вот так же осенью, когда я бродил вдоль речки со спиннингом, моросил дождь, и вдруг на другом берегу показалась фигура мужчины в плаще. Вокруг него, очумев от счастья, челночил ирландский сеттер. Ни покрой его плаща, ни окружающий пейзаж никак не говорили о его принадлежности именно к данному времени. Эта картина запомнилась мне, как эпизод вне эпох и дат. Мне тогда показалось, что все именно так было и будет всегда, и во время Льва Николаевича Толстого, и при мне в восьмидесятые прошлого века, и сейчас в двадцать первом веке.

На обойной фабрике у меня был стремительный рост карьеры, через каждые полгода я двигался по служебной лестнице вверх. Там я даже успел в первый раз жениться. Но мне не хватало сибирских степных просторов и моих друзей, оставшихся в Омске. Через два года я вернулся в свою любимую Сибирь.

В Омске я пришел в свой любимый театр. Сменил пару предприятий – работал зам начальника цеха, потом просто конструктором и однажды… вдруг получил повестку из военкомата. В институте у нас была военная кафедра, поэтому вместе с дипломом мы получали квалификацию командира танкового взвода. В конце восьмидесятых нас «пиджаков-двухгодичников» стали призывать на срочную службу. Когда я пришел на собеседование в областной военкомат, за столом сидел облвоенком, начальник политуправления и еще какой-то офицер.