Алексей Янкин: Путь домой идёт через болото. Часть 1

И среди всего этого растительного великолепия роилась жизнь: мелькали многочисленные мелкие рыбёшки, что-то ползало по дну. То в одном, то в другом месте взметались облачка мути, указывая на присутствие кого-то более крупного и солидного. Вдруг совсем рядом с собой замечаю немигающие глаза крупной рыбины. Она высовывает морду из под куста, стараясь слиться с ним. Хищница, судя по всему, занята тем же, чем и я – охотой. Глазки злобно следят за резвящейся на полянке мелюзгой. Молниеносный бросок. И на месте рыбины всего лишь облачко мути. Но судя по всему охотница промазала – через какое-то время, когда поднятая ею муть осела, голова вновь появилась на том же самом месте.

Все это происходит на глубине не более тридцати сантиметров, совсем рядом с берегом. Эта щука (а это несомненно щука) была той самой долгожданной и столь необходимой мне добычей. Еще не осознав как следует все происходящее и не решив, что будет разумнее предпринять, я уже замахивался своим массивным костылем и в следующее мгновение хлестанул им что было сил по воде в том самом месте, где устроила засаду моя добыча. И о чудо, среди поднявшейся мути всплывает огромная метровая матерая зверюга! От неожиданности я опешил – мой удар по воде был скорее жестом отчаяния, я даже не думал, что смогу таким образом поймать добычу. Однако щука скорее просто оглушена ударом по воде. Она начинает слабо шевелить хвостом. Еще мгновенье и она окончательно придет в себя, а уж второй раз такой шанс мне вряд ли представится. Я бросаюсь вперед, позабыв о ноге, падаю на рыбину, прижимая добычу обеими руками к груди. Краем глаза вижу, как на берегу, словно в замедленной съемке, падает моя вторая палка. Щука начинает биться, но я уже поднимаюсь, схватив её под колючие жабры, и выбрасываю добычу на берег. Огромная рыбина отчаянно извивается, при этом она все ближе и ближе скатывается к кромке воды. Выскочив на берег, я подхватываю палку, ту, что потоньше, и начинаю, что есть сил, хлестать бедную щуку.

Все! Она моя. У меня хватает терпения закинуть нежданную добычу на обрыв. Затем, помогая себе палками, я и сам взбираюсь туда.

Как же мне её разделать? Покрытая мелкой зеленой склизкой чешуёй шкура представляется значительным препятствием для ослабших от голода рук. Не зубами же её грызть. Тут я вспоминаю о своем камне. Ползу на четвереньках туда. Где же он? А вот и щепки и тонкие ветки, срубленные мной с поваленного ствола сосенки. Вот наконец и он, камень (я совсем забыл о втором, засунутым мною в карман). Я его хватаю и тащусь с ним обратно. Счищаю слизь, обтираю щуку пучком сухой травы и, наконец-то, с усилием вспарываю брюхо. Мои руки покрыты слизью и кровью. Чем ближе желанный миг утоления голода, тем движения мои становятся безумнее и беспорядочнее. Я успокаиваю себя, говоря, что теперь-то она от меня никуда не денется. Причем, вроде бы действительно говорю это громко, лихорадочно глотая слова. Выгребаю внутренности и расширяю острым краем камня надрез от головы рыбы до самого хвоста, разворачиваю её. Соскребаю тем же камнем мякоть, отделяя её от шкуры, выбираю кости и засовываю в рот.

О! Кажется ничего вкуснее я никогда не держал во рту. Это блаженство. Я ем, ем, ем! Рыба огромная, мясистая, ароматная. Она не кончается. Я ем долго, все медленнее и медленнее. Все спокойнее и спокойнее. Всё. Вроде бы сыт. Нет, еще кусочек. Наконец падаю на спину. Сыт! И сыт по настоящему. А метровая щука едва съедена на четверть.

Отдохнув, собираю свои пожитки: камень, две с таким трудом изготовленные палки и, конечно, драгоценную рыбину и по очереди передвигая их перед собой, на четвереньках двигаюсь к «дому» под елью. Там я привожу в порядок постель, срываю несколько свежих еловых лап. Съедаю еще несколько кусочков рыбьего мяса. Я сегодня сделал много и заслужил отдых. С наслаждением откидываюсь на пахнущее хвоей ложе. Вдруг ужасная мысль приходит в голову – остатки рыбы! Её же съедят, пока я буду спать. Беру копьё, просовываю заостренный конец под одну из жаберных крышек щуки и закрепляю копье вертикально, зажав древко меж двух ветвей. Вот теперь до моей пищи никто не доберется, удовлетворенно думаю я.

Засыпаю спокойный, сытый и, можно сказать, счастливый. Ночью начались рези в желудке. Меня рвет. От боли катаюсь по земле. К утру боль, по мере того, как все то, что я съел накануне, оказывается снаружи, утихает. Под утро я вновь засыпаю.

На следующее утро проснувшись, чувствую себя очень слабым, но по-прежнему счастливым. Снимаю щуку с конца копья и с осторожностью съедаю небольшой кусочек. Впервые за долгое время голод не выкручивает желудок. Затем вновь на четвереньках бодро ковыляю к протоке и ме-едленно, не торопясь, с наслаждением пью вкуснейшую чистую прохладную воду. Сажусь у края обрыва и, глядя на зеркальную поверхность воды, погружаюсь в думы.