Альберт Громов - Разговоры

– Да, да, конечно, мы слушаем тебя.

Мальчик действительно поёт красиво, попадает иногда в ноты, не выговаривает букв, наконец, заканчивает петь и просит ещё станцевать. Танцует современный танец похожий на хип-хоп или брейк, ну то, что могут все.

– Мне папа скагагал, если я спою и станцую, то вы подагагите мне плансет!

– Мальчик Сергей, планшеты продаются в супермаркетах, а у нас дарятся волшебные подарки. Держи «Летающие сандалии» и дуй к своему папе.

Опять заиграла новогодняя музыка, на сцену настоящие северные олени выкатили заснеженные сани. Бородатые гномы погрузили в них трон, а сами устроились сзади. Затем в сани забрались Дед Мороз и Снегурочка. Олени вздрогнули от свиста плети, оттолкнулись и понесли сани прямо со сцены в зрительский зал над головами сидящих детей и их родителей. Сделав круг почёта по залу, гужевая повозка с новогодними персонажами направилась обратно к сцене. Занавес за сценой резко раскрылся, за которым оказался выход во двор. Холодный воздух ворвался в зрительский зал и тогда все поверили в чудо. Родители с детьми повыскакивали с мест и бросились за улетающими санями наружу за сцену. На улице было темно и холодно. На фоне тёмного неба светящаяся точка с искрящимся шлейфом удалялась от концертного зала. Позади стоящих зрителей, кто то неожиданно сказал:

– Так ведь это был настоящий Дед Мороз и его внучка Снегурочка, и как же мы сразу не догадались.

Это была одна маленькая белокурая девочка в синей шапочке с оленями и большим красным помпоном. Она в руках держала новенький планшет и улыбалась.

Проснешься как-то раз утром, чувствуешь себя вполне выспавшимся, но еще не готовым к делам и так лежишь в постелях, пока загружаются окружающие звуки в пробуждающееся сознание. Во дворе слышится шум машин и окрики коммунальных рабочих. В небе летят самолеты, которые везут в неудобных позах вахтеров для добычи газа и нефти, переживающих за удачный взлет и приземление. Вдали слышится гудок поезда, перевозящего тоннами человеческие трудовые резервы на стройки века. В грязных плацкартах они пьют дешевый алкоголь, заедая копчеными курицами, ругают власть. С воем проносится сирена скорой медицинской помощи, наверно, кого то на работе хватил приступ или даже чего хуже, летальный исход. Спустя время рев пожарной колонны заставляет коммунальных рабочих заткнуться и насладиться резкими звуками сирен. Пожарники, как всегда, приедут вовремя и спасут всех страдающих суицидом, а полицейские поймают маньяков пироманов. Жизнь в городе кипит и выплескивается наружу, да так неудержимо, что до меня даже доносятся брызги, оседающие дождем за окном. В таком состоянии приятно осознаешь, что где-то там, глубоко-глубоко под теплой постелью, все человечество заботится об обеспечении комфорта и моего покоя.

Сквозь привычный ритмичный шум неожиданно прорывается посторонний скрежет голосов. Встаю и бросаю взгляд в окно. Вижу, как на перекрестке дорог скопились четыре бабы. У молодой женщины в левой руке визжащий карапуз, которым она прикрывается как щитом, а в другой указательный палец с остро заточенным красным ногтем.

– Я ей сказала, так она сказала, тогда и я ей сказала! Свинья жирная!

Она им размахивает перед собой и пытается выколоть глаз обидчице. Другая дама, чрезвычайно распухшая от еды, прячется за широченную сумку и поочередно высовывает из-за нее кулачек с золотым кастетом на пальцах.

– Вот я и говорю, она говорила, а я ей говорю, а она мне говорит! Вообще! Конечно!

Ей нравится быть в роли униженной, но испортить сейчас мамаше внешний вид и вымазать репутацию она считает своим долгом.

– А ты коза крашеная и дитя неизвестно чье, на тебя не похожее!

Подошедшая к ним другая баба, выступает в роли мирового судьи, поэтому она принимает ту или иную сторону в зависимости от убедительности выброшенных слов, сочувственно поддакивает. Четверная дорожка запломбирована старой склочницей, которая не раз принимала участие в подобных состязаниях и выходила победительницей. Сейчас она двигает своим арбузным бюстом в стороны и перекрикивает весь гомон, совершенно не стесняясь в выражениях.

– Ты дура дутая, а ты врешь! Глаза б мои вас не видели! Разойдись, мне пройти надо!

Пока толстуха и мамаша демонстрируют свое оружие, сухощавая зевака, но уже со сломанной шеей пятится и обходит перекресток дорогой. Вскоре ее место занимает шпалоукладчица, груженная увесистыми сумками с едой в зажатых пальцах-карабинах. Она прет напрямик через толпу и издали вступает в тему перепалки.