Арсен Даллан - Пути и путы

Теперь же, после этого замечательного ужина, Аня почувствовала, что ничего, кроме нее, не существует. Ни семьи, ни мужа. Кажется, даже будущее исчезло. И осталась она тет-а-тет с собой. А это так мало. И чертовски обидно.

– Скажи, Антон, ты вообще о ком-нибудь думаешь, кроме себя?

– Только не начинай.

– Почему же? По-моему, самое время. Я очень переживаю, что с тобой творится, но ты слишком зациклен на себе. Отпусти ситуацию. Ничего плохого не происходит. Пока еще. Все хорошо. Твоя жизнь практически идеальна. Я люблю тебя, мы в достатке, у нас есть дочка. Давай родим ей братика.

– Зачем вообще должен плодиться человек, который ни о чем, кроме себя не думает. – Антон язвил, чтобы Аня не перешла на жалостливый тон. Не начала смотреть на него, как на больного раком. Он этого не выносил.

«Она меня не понимает, это факт. Никогда не понимала, судя по всему. Ей просто надо любить. Даже, если это насилие. О да, женщины умеют насиловать, оставаясь жертвой».

Антон, встал. Ужин закончился с полными тарелками.

– Как мы будем жить, Антон? Ты думал об этом? Может, ты сможешь восстановиться? Пойди, скажи, что психанул. Они просто порвут твое заявление, и все. Не делай резких движений. Ты знаешь, я поддержу тебя во всем, но только, если ты сам знаешь, чего хочешь. Но ты ведь не знаешь, – Аня торопилась все сказать, от чего повышала тон.

Голова раскалывалась. Желудок пытался избавиться от устриц и заодно от вечера. Плохая была идея. Захотел романтический ужин, но забыл, что живешь в пародийном шоу. Тут все превращается в злой балаган.

– Если бы я знал, уже делал. Милая, во всяком случае, я перестал делать то, чего не хочу. Это – уже прогресс, хотя ты и не понимаешь. Вместо этого пытаешься вернуть меня в русло, от которого тошнит. Все. Разговор окончен, больше ни слова о моей работе.

Антон забрал бутылку со стола и ушел в комнату.

Через минуту Аня появилась в дверях. В комнату не зашла. Стояла в проходе. Говорила и говорила. Все громче и громче.

Антон старался переключиться, но это непросто, когда на тебя почти орет любимая. И все почему? Потому, что ты решил, что имеешь право на романтический ужин со свечами. Казалось, она никогда не остановится, наоборот говорила все громче и быстрее.

– Я тебя совсем не понимаю, ну что тебе не живется? Зачем ты все портишь? Не можешь без проблем? Ты уволился, хорошо. Не хочешь устраиваться на другую работу, пусть так. Но почему ты не можешь спокойно со мной обо всем поговорить? Когда мы с тобой вот так сидели и общались? Кажется, я знаю, что происходит. Ты просто хочешь снова быть свободным. Тебе в принципе семья не нужна. Ты хочешь любовных переживаний, приключений, интриг. Зачем ты вообще на мне женился? Чтобы мучить?

Антон не выдержал, хотелось как-то остановить водопад упреков. В порыве отчаяния он отшвырнул шампанское и закрыл уши руками. Бутылка пролетела пару метров, упала прямо у ног жены. Пена ущипнула ноги. Жена взвизгнула и, наконец, умолкла. Антон вскочил с кровати. Неужели попал в Анюту?

– Родная, давай успокоимся. Сегодня на самом деле сложный день. Давай завтра поговорим. Сейчас просто ложись спать. – Он подошел к жене и нежно обнял за плечи.

Простых объятий хватило, чтобы она вмиг успокоилась, выдохнула и обняла его в ответ.

– Прости, родной, я просто испугалась.

– Не бойся, милая, я с тобой, все будет хорошо.

Так же незаметно, как ужин превратился в ссору, ссора перетекла в тихий семейный вечер.

Они легли на кровать, включили комедию с Адамом Сендлером. Конечно же, бросили ее и предались ласкам. Пусть сейчас уже не так кружит голову поцелуй, и запах не сводит с ума, но, черт подери, объятия – все еще признание. Вот, если бы можно было заниматься любовью всегда, не развивать отношения дальше этого. Если бы этого хватало. Вот оно, счастье, вот он рай. Ах, Ева, зачем ты стянула то чертово яблоко?

Антон лежал на спине с открытыми глазами, Анюта спала на его плече. Давно такого не было. Он чувствовал ее дыхание и свое предательство. Казалось, мысли пачкают кожу красавицы.

Оставалось самое трудное, порвать с человеком, которого считаю второй половиной..

Спросите, для чего тебе, сумасброду, от любви отказываться? Ведь в ней наше спасение, не так ли?

Потому и отказываюсь, что люблю ее сильно, и отказ – это проявление сострадания, уважения к существу ее. Потому и вырываю свое сердце, не хочу ее мучить. Это мой путь. Если сейчас останется со мной, то потом сама уйдет, но прежде себя замучает, Леночку замучает, да и меня, пожалуй, в могилу сведет. Не смогу я жить с такой тяжестью. Каждый день себя винить буду за то, что, создав себе завтра, отнял это самое завтра у любимой, убил ее будущее, поставил ее жизнь на круговерть адову. Новый день ей, как тиски, будет впиваться и до крови натирать. Легче себе руки оторвать, чем боль эту терпеть.