Денис Сенин - Мёртвое

Решение оказалось проще, чем рассчитывали. Сам приказал доложить ситуацию начальнику управления административной службы милиции и дополнил просьбу сопроводительной запиской «прошу принять срочные меры».

И меры были приняты!!!

Толпы бомжей организованно стоящих, сидящих и лежащих вокруг здания горисполкома, как стая обезьян на солнышке, протестовала против нарушений своих прав, предупредив, правда, как и предписано Законом за час до начала митинга о его местонахождении по телефону. Секретарь-дура, пересказала их заявление, но мэр лишь отмахнулся, мол, пускай, лишь бы работать не мешали. Надо было в милицию звонить, а не докладывать о, блин, «группе граждан лишившихся жилья»!

Но всё закончилось быстро. Исполкомовская охрана и десять бравых участковых разогнали этот вонючий митинг пинками-матюками, даже не применив спецсредств, если конечно, не считать таковыми пару огнетушителей, которыми бомжи вдруг принялись их поливать, за что поплатились выбитыми зубами, поломанными руками-ногами-рёбрами и одной разбитой головой. Зато весело смотрелась извергаемая огнетушителями, перешедшими в руки правоохранителей, пена вперемежку с кровью на асфальте. Да испуганно-осуждающие взгляды граждан, шарахающихся от орды окровавленных грязных бомжей, бегущей по Центральному бульвару врассыпную.

А вечером, когда на город опустилась освежающая прохлада зеленеющего листвой вечера, городской голова приоткрыл окно своего кабинета и вдохнул городской воздух.

«Ф-фу!!! Что за вонь?!», – с отвращением подумал мэр. И вправду, обычно тонизирующий ветерок превратился в загустевшее болото запахов тлеющей ветоши, немытых тел и испражнений. Мэр резко захлопнул окно и, записав в рабочем ежедневнике издать назавтра распоряжение о привлечении к работам по очистке прилегающей к зданию горисполкома территории, являющейся местом культурно-общественного значения (ох, любил голова эти хитромудрые словосплетения бюрократизмов!) работников служб жилищно-коммунального хозяйства, уехал домой отдыхать.

Он лежал на продавленном диванном матраце и чувствовал себя как никогда плохо и счастливо.

«Глупые людишки» – восторженно думал он – «неужели вы полагаете свой жизненный путь лишь в устранение препятствий на пути к достижению цели. Но ведь завтра вы станете никем и отстанете от своей цели навсегда. Да и что ваша цель? Ничто. А вы уже становитесь никем. Как и Они. Но каждый из Них стал Великим Никем, а вы, поскольку уходите, убегаете в противоположную сторону, не догадываясь о скорой смене курса, становитесь презреннейшими корпускулами, микроорганизмами в зловонной луже собственных отходов»

Размышления о Великом Небытии успокаивали боль в проломленной голове, освежали память и вдохновляли на победу. Конечно, сегодняшнее побоище перед зданием горисполкома торжеством Идеи не назовёшь, но многолетнее существование в этой человеческой субстанции научило Самого воспринимать все падения, просчеты и промахи как достижения. Он не ругал жизнь, нет. О! Как ошибался Он, называя жизнь последними словами, кляня её и обещая свести с ней счёты. Но смог воспрянуть духом после судьбоносного открытия смысла этой никчемной жизни: жизнь – всего лишь красивая ширма, за которой скрывается краеугольный камень существования. Но и этот камень – лишь бутафория. Оставьте его для зрителей. Скоро им наскучит созерцать этот скучный спектакль, называемый жизнью. И тогда мы пригласим их за кулисы! «О, запах кулис!» – написал или сказал какой-то бедолага, не понимая всех значений этих слов.

В привычно затхлом воздухе подвала витал сильный запах этилового спирта – приглашённые на работу мальчишки-беспризорники разливали спирт в грязную стеклотару, добавляя туда на четверть бутылки растворителя. Их сосредоточенность на процессе тешила взгляд Самого, навевала грёзы о будущем Идеи.

«Вот и эти пацанята, брошенные жизнью в ад существования, навряд ли заслуживают смертельной участи ради Идеи. Но ведь они призваны её осуществить, вольно ли невольно, осознанно или нет, вносят они свой вклад в будущее. Своё будущее.» – снова понеслись стройным потоком мысли Самого, разбивая камни последних сомнений и без того изрядно надгрызенных совестью.

Как и грядущая гибель нескольких сотен смертников, которые нанесут вскоре новый удар по привычному порядку вещей и событий гражданской жизни внешнего мира, смерть, как явление естественное, мало занимала ум Самого. «Смерти здесь нет» – прибило к берегам его сознания новую мудрость. «Смерть должна приносить большую пользу, чем жизнь. Но если и жизни здесь давно уже нет, а те биологические процессы, которые мы наблюдаем, не являют для нас особой важности, то почему бы не отбросить ширму смерти и не посмотреть: а что скрывается за ней? Наверняка, нечто большее, нежели бездыханное немытое тело, лежащее в луже собственных испражнений и продолжающее своё биологическое развитие уже в виде гниения и разложения отдельных своих частей. Подобные тела и при жизни наблюдаются. А надо бы такие личности отыскать» – неожиданно для себя открыл новое стратегическое направление Сам.