Константин Крикунов - Четыре тетради (сборник)

Чтобы зверь вырвался и начал куролесить. Кусает губы.

Молчание. Щелбан пуговице на моей рубашке: – Пока, – хрипло. – Ты на меня не сердишься? – За что? Нет. – Я цепенею, когда вижу тебя. Кажется, если тебя обниму – задохнусь от счастья. – Пауза, несколько шагов. – Можно, я тебя обниму? – Просто повернулась, руки опущены. – Прогуляемся до Спаса? – кивок. – Ты не жалеешь? – О чём? Нет. – Молчание. – У тебя удивительный характер. – Какой? – Все слова плохие, неточные, когда полюса, все ясны, заострены. Все твои проявления красивые. Я могу отойти как угодно далеко и молчать, чтобы не разбить. – Так и с девушками теми в пионерлагере и не поцеловался. И дискотека: «У той горы, где синяя прохлада, у той горы, где море перезло!» – так и не мог расслышать это: перезло, перешло, так и помню: перезло. Теперь они старухи. Потом уже, потом, красная чёрточка над верхней губой. – Резкое движение локтей. – Тебе больно? – Нет. – Что с тобой? – Молчание. – О чём ты думаешь? – Молчание. – И в метро, уже у входа. – Ты совсем меня не знаешь и делаешь какие-то выводы. Ты совсем ничего обо мне не знаешь. (Топнув, истерично, визгливо.) – И знать не хочу. – Я как акын. – Как кито? – Как акын. Что вижу, то и пою. – Не смотри на меня. – Почему? – Не смотри. – Кавалер, сидящий за столиком напротив, спиной ко мне (стол?) – отошёл к телефону, и теперь я могу разглядеть её всю, конечно, никого, – ну прямые чёрные волосы, толстые ноги в чулках, выразительное, без деталей, лицо: большой длинный рот и глаза, нарисованные чёрным, – маленькие! Девушка без подбородка. Мальчик в сюртуке убийцы, золотых очках. Между фразами шевелит губами, как будто произносит тайные слова, ко мне, стирая только что сказанное собой. – Кто правит миром? Кто городом? Вы служите или прислуживаетесь? Верите в гороскопы? Есть ли у вас родственники за границей? Зима будет денежной или без? Что будет после смерти? Вы воровали? Вы знаете Отче наш? Какие книги за лето прочитали? Кто виноват? Спасёт ли красота мир? Мчатся тучи – хорей или амфибрахий? Вы при каком строе живёте? – Рядом – отец и сын, и лицо сына, отец суетливый, всё время посылает звонить, но телефон занят, они пьют, почему отец и сын – длинные носы, я мечтаю сфотографировать занавеску – зелёную штору над красной батареей – розовой! – И лето потеряло смысл, и наслаждения. – У него всё лицо в тень превратилось. – Ты девка, вся составленная из других разных девок. – Малевич – ботаник, музыка стала играть громче, Малевич – это Шишкин, ботаник своего… Я имел в виду, что ты меня не любишь. Маленькое жестокое куриное сердце. – Слышали бы куры, они бы долго смеялись. И она снова спряталась, не разглядел – так. – Я плох – уходи от меня, беги от меня, если любишь жизнь, – я плох! Печатными буквами: я плох. Живи жизнью. Я живу не жизнью. К сожалению, я уже обедал. – А хризантемы дарят на похороны… Кому дарят? Кому?

– Падают дождики. Вчера прошло полнолуние, и включили ветер. Нет такого в человеке, чего бы другой человек не мог вынести. …Этими губами, губами, устами? она… чувствует!.. Шарики отпустили, и все дети заплакали.

– Я придумал ей смерть. Она должна сгнить и стать чёрной, как банан.

– Поэты, летающие в высших сферах… Вы! где холодно. – Все они – суррогат тебя. – Можно пойти в мастерскую к одному знакомому бабнику и проверить, разъедает ли перебродившая вместе с абсентом сперма масляные краски, которыми намалёвана ню.

Корчусь по ночам, крючусь, кручусь, наматывая на себя простыни и кошмары, как веретено. Перед лицом своих товарищей торжественно клянусь: уезжай, я буду неверен тебе.

Не клянись. Никогда не объявляй о своих намерениях.

Добивайся того, что хочешь, молча и стремительно.

– Я видела девушек с ярко-жёлтыми и ярко-зелёными губами в оранжевых платьях. И ещё айсберг, как переливается ослепительный лёд, это было в детстве. Теперь я вижу этот айсберг только тогда, когда ты взрываешься у меня внутри.

– Как ты будешь меня убивать? Поленом?

– Я сразу никого не убиваю. Я – медленно.

– Тогда я советую: у меня там есть нож, на нём – пилка.

– Сначала я тебе отрежу реснички.

– Чем?

– Ножом. Оттянув их.

– Лучше сразу вместе с веками, тогда я буду на тебя смотреть, не закрывая глаз.

– Зачем же с веками. Конечно, не получится не зацепить их.

– А потом?

– А потом я проломлю тебе вот здесь, – положила указательный палец на ямку под шеей.