Виктор Бычков - Женихи из Мадоры

– А ты кто? – к нему навстречу шагнул высокий, подстать самому Фёдору, мужчина годов тридцати пяти. Остальные молча, как-то подозрительно переглянулись. – Ты кто такой, спрашивать у нас? Может, прокурор?

Анисимов остановился, но не отвёл взгляд.

– Ну-у, зачем же сразу прокурор? Электриков своих я всех знаю, а вот вы кто такие будете и что делать собираетесь? – и тут мелькнула страшная догадка: «Воровать провода прибыли, голубчики!». – А сам я не прокурор, это точно, а тесть прокурора, если на то пошло, – соврал специально, чтобы добавить собственной значимости, весу. – Дочка моя замужем за прокурором в городе, – врал уже напропалую.

– А нам сказали, что здесь уже никто не живёт, – высокий недоумённо смотрел то на подельников, то на Фёдора. – А ты живёшь здесь?

– А ты как думаешь? Конечно, живу! И не один. Нас здесь много. Можете в гости заходить, – Фёдор шагнул внутрь образовавшегося мужиками круга.

Он понимал, что сейчас в таком неравном положении важно не дать почувствовать слабину – самое главное. В противном случае, он не справиться с четырьмя здоровыми мужиками, а этот его шаг как раз и будет говорить им о его силе, правоте.

– Так вы мне не сказали, зачем вы здесь? Кто вас направил?

– Не верьте ему, – рыжий молодой парень с татуировками на всё запястье ткнул рукой в сторону Фёдора. – Шёл бы ты, дядя, а то у меня руки так и чешутся, так и чешутся пройтись по физиономии тестя прокурора.

– Я, конечно, глубоко сомневаюсь, что тебе удастся дотянуться до моего лица, – Анисимов еле сдерживался, трезво оценивал ситуацию, но и не мог терпеть такой наглости в отношении себя. – Разве что в прыжке и то, если я тебе позволю, нагнусь навстречу. А у меня такого желания нет. Так что, проглоти язык на время и побереги зубы, они тебе ещё пригодится баланду хлебать.

– Ты кого стращаешь, мля? – рыжий прямо подскочил к Фёдору, задёргался, замахал руками, но и тронуть мужчину, видно, опасался. – Да я таких… знаешь что… знаешь как?

– Знаю, знаю, – Фёдор Николаевич легонько отодвинул в сторону рыжего и, обращаясь уже ко всем, продолжил:

– Это ж про тебя говорят, что на тебя ввосьмером напали, и все четверо – в валенках. Ты их как пугнул, так они как побегу-ут! Ты бежишь за ними, гонишься, оглянёшься – они далеко-о отстали!

Но его шутку не оценили.

– Так, хватит шутки шутить, не за тем приехали, – высокий незнакомец поднял руку, успокаивая подельников. – Ты кто такой на самом деле?

– Я? Человек! Живу здесь. А что?

Высокий оглянулся и тут же мужчина с заячьей губой пошёл к машине, вернулся с монтировкой в руках. Ещё один с монтажными когтями электрика на шее открыл дверь подстанции, дёрнул на себя ручку рубильника, отключил линию.

Всё это делалось молча, демонстративно, открыто, с вызовом.

– Вот что, – заговорил вновь Фёдор, заговорил спокойно, хотя всё внутри уже клокотало, кровь отхлынула от лица, губы побелели, во всём теле появилась лёгкость, голова стала чистой, ясной и руки налились небывалой силой.

Это состояние у него всегда предшествовало драке или смертельной опасности, как когда-то в Афганистане в той рукопашной, когда на кон ставилась жизнь.

– Вот что, мужики, чтобы снять провода, вам надо для начала убить меня. А я с этим категорически не согласен! Ставлю в известность, что как минимум двоих из вас отправлю поперёд себя на тот свет дорогу мне прокладывать, а остальным – руки-ноги попереломить смогу на прощание, так что решайтесь.

– А не боишься, дядя? – высокий с ухмылкой смотрел на Фёдора, нервно подёргивая ногой. – Нас ведь больше.

Мужик с монтировкой зашёл сзади, Анисимов шагнул в сторону, вышел из круга, и в это мгновение увидел бегущего через сад Павла.

– А чего вас боятся? Вы ж не кощеи бессмертные и если возьму кого за яйца – враз концы отдадите, – сразу прибавилось уверенности в себе, и тут же прокричал Павлу:

– Зови мужиков, Паша! Подстанцию грабят!

Лоскутов остановился, недоумённо уставившись в толпу у трансформатора, потом все-таки сообразил, что и Фёдору и подстанции грозит опасность, заорал во всё горло:

– Мужики-и! Наших бью-у-ут! Сюда-а-а-а! Мужики, наших бьют! – и кинулся к плетню, принялся вырывать кол.

К крику Павла добавился виз Бульки, за щенком подняли лай собаки, и уже через мгновение над деревней стоял невообразимые крик, визг, шум.

Высокий резко повернулся к своим, решительно направился к машине.

– Заводи! – кинул на ходу мужику с заячьей губой.

Остальные молча заскочили в кузов, закрылись в будке.