Виктор Бычков - Ожидание матери

Папа приезжал с работы, с порога окидывал вопрошающим взглядом домашних, и только потом шёл в переднюю комнату. О чём он говорил с мамой – Христя не знает. Она лишь видела, как папа каждый раз опускался на колени перед кроватью, облокачивался на постель, касался головой маминого тела, и долго-долго стоял так. Молчал. Иногда у него вздрагивали плечи. И мама молчала. Только из глаз её всё катились и катились слёзы. И стекали они по серым щекам, падали на подушку, исчезали в ней. Это Христя помнит хорошо. И ещё мама клала руку на голову папе и тихонько перебирала пальцами волосы. Правда, до этого папина голова была тёмной, а тут вдруг стала белой-белой. Тогда маленькая Христя не понимала причины, а спросить у папы стеснялась.

Именно в те дни появилось первое осознанное чувство ожидания. Девочка ждала, что вот-вот мама поднимется, встанет с кровати, выйдет из-за печки на свет и улыбнётся, как когда-то, и станет той, прежней мамой. Ждала, что она же покормит в конец искричавшегося Ваню грудью, и он успокоится.

Ждала, когда посветлеет лицо у папы.

Ждала, когда сестрички снова будут похожи на прежних близняшек-хохотушек и драчуний.

Ждала, что папа разроет могилу, и мама обязательно вернётся домой. Хотя к тому времени умом понимала, что оттуда люди не возвращаются.

Ждала, когда Ваня наконец-то вырастет и станет ходить и есть самостоятельно, слезет с её рук.

Ждала, когда закончиться работа по дому и по хозяйству, и она наконец-то хорошо выспится.

Ждала, что отпустят к сверстникам погулять на улице.

Ждала, когда у неё от тяжёлой работы перестанут болеть руки, ноги и спина.

Ждала, когда закончится жатва, и можно будет не брать в руки опостылевший и ненавистный серп.

Ждала, когда корова Марта запустится перед отёлом и можно будет её не доить. Ведь детские ручки так болели, так болели, пока Христя выдоит всё молоко до капельки, что потом ныли всю ночь. Кисти рук крутило, выворачивало, не давая девочке спать. Даже в кулачёк пальцы сжимались с трудом, с болью. А утром надо было вставать и снова садиться под корову и доить… доить… доить. И руки страсть как болели.

А её ждали ещё куры, свиньи, гуси. Надо было сварить два ведёрных чугуна картошки для скотины, нарвать лебеды, порубить секачом, сделать мешанку, накормить животину. Прополоть грядки. Приготовить еду, накормить младших. Убраться в доме. Постирать бельё, отнести его на речку, прополоскать там.

Ждала, когда новые большевистские власти вернут обратно отнятые землю и скот.

Ждала, когда закончится война красных, белых, зелёных. Потому что на эту войну забрали папу, а без него детям было очень и очень трудно.

Ждала, что уж у этого дома им, четверым детишкам, подадут корочку хлеба или хотя бы сырую картофелину. Который месяц они просят подаяние. Ходят от села к селу, от хаты к хате. Она, Христя, несёт на руках Ваню, а за ней, взявшись за руки, поддерживая друг дружку, еле-еле передвигая ноги, бредут голодные, измождённые Лиза и Поля.

Подавали, но не все. И не часто, как хотелось бы, и немного. Потому что таких нищих побирушек было не счесть. Ведь тогда был страшный голод. В иных деревнях не было жителей вообще – повымерли.

Изредка её нанимали на временную работу. Младшие сидели на окраине села и ждали её. А она ждала конца рабочего дня, надеялась, что хозяева расплатятся с ней в этот раз и тогда можно будет накормить сестёр и брата. Ибо были случаи, когда не платили, а грубо выгоняли девчонку, после того, как она заканчивала работу. А то и натравливали собак.

Ждала помощи у дороги в незнакомой местности, чтобы вырыть могилку и похоронить Ваню и Лизу… Поля ещё держалась, а у самой сил не было. И оставить детские тельца родных людей под палящим солнцем не могла.

Копала могилку сама. Да какая та могилка? Так, углубление в сухой, песчаной земле на обочине дороги. Какие те силы у голодной тощей копальщицы, которая несколько раз падала в голодный обморок, пока кое-как вырыла ту ямку. Потом она же прочитала молитву за упокой душ, что сама тут же и сочинила.

Там же лежала у свеженарытого холмика и ждала собственную смерть, усердно и неистово молила прийти, забрать и её, чтобы разом прекратились все мучения, чтобы исчезло это страшное, это невыносимое чувство голода. Но настоятельно теребила за рукав Поля и просила поесть. Надо было вставать и идти искать пищу, спасать ещё одну голодную родную душу.

Если вскипятить в жестяной банке воду, бросить туда чахлые листья крапивы с мелко поломанным стеблем, то на какое-то время чувство голода исчезает. А ещё можно было ставить силки, и если сильно повезёт, и туда попадёт грач или ворон – то это уже счастье, был настоящий пир. Хотя рады были и воробью. Тогда было тоже пиршество, ни меньше. Старались варить с большим количеством воды – бульон как-никак.