Владимир Брисов - Любовь. Пустыня. Ренуар

– Она не красавица, – думал Дмитрий, – но сколько природного шарма, сколько импровизации, искренности. Того, что называется породой, сквозящей в манере держаться, говорить, слушать. Родись она в другую эпоху, её портреты писали бы Боровиковский, Серов, Маковский, Крамской. Интересно, какая она в близком общении, в постели? При знакомстве с женщиной, помимо его воли, из инстинкта кобеля появлялся вопрос: – Я бы с ней переспал или нет? У него через эту оценочную категорию проходили женщины довольно широкого возрастного спектра.

Если женщина видит идущую навстречу элегантную шубку, ей хочется оказаться в ней. А если мужчина встречает интересную женщину, ему хочется оказаться с ней. Разница только в одном. Женщина с шубкой ищет массового внимания, а мужчина с женщиной ищет уединения.

Дмитрию не хотелось покидать вертолёт. За свою жизнь он устал от сцен Апокалипсиса. Назад, в Нукус, отрабатывать предоплату в долларах, остро необходимых ему для погашения долгов. Но, подчиняясь общему желанию размять затекшие ноги, он тоже ступил на твёрдую почву.

Над ними одиноко кружил чёрный коршун, знавший по опыту: там, где люди, там объедки. В тени камней прятались большеголовые ящерицы, да змея, испуганная вертолётом, спешила укрыться за барханами.

Площадь, раскалённая солнцем. На ней деревянные корпуса, ещё не источенные термитами, окна с белыми занавесками, мачта для подъёма флага. Казалось, в лагере тихий час. Вот он закончится, и вырвутся на волю орущие «цветы жизни». Одни начнут гонять мяч, другие плескаться в тёплых волнах, третьи, прячась за клубом, раскурят сигаретку.

Дмитрий потёр глаза, нет, не пригрезилось – на мачте реет красный флаг. От неожиданности вздрогнул, по громкоговорителю зазвучали бравурные песни времён Союза.

– Переутомился, – решил он, – бессонная ночь перелёта из Москвы в Нукус на самолёте, давно заслужившим пенсию. Плюс эта гремящая котлета, с воткнутой сверху ромашкой, называемая вертолётом. В нём чувствуешь себя частичкой пережаренного фарша. Точнее звучит английское жаргонное словечко «egg-beater» – взбиватель яиц.

Виктор, согласно командировочным бумагам, босс телевизионной группы, встал, как вкопанный. Обозначенная корреспондентом Ляля – двадцатидвухлетняя сексапильная блондинка, не зная о Советском прошлом, вообще не поняла происходящего. Она крутилась то влево, то вправо на высоких каблуках, утопающих в песке. Даже Эдик – угрюмый тридцатилетний телохранитель босса, с кейсом, пристёгнутым наручниками к левой руке, вышел из состояния медитации. Привычно сунул правую руку за пазуху пиджака, но, не обнаружив пистолета, растерялся.

Только что Светлана уверяла их, будто лагерь долгие годы пуст, как и школы, и рыбацкие посёлки, оказавшиеся в сотнях километрах от отступившего моря. Но кто же тогда устроил этот перфоманс? Или всё увиденное – любимая игра пустыни в миражи? А песни – галлюцинации? Не слишком ли много сюрпризов на нескольких сотках песка?

– В конце концов, успокаивал себя Дмитрий, реальны только рождение ребёнка и прощание с умершим. Нельзя младенца засунуть назад в живот матери и невозможно вдохнуть жизнь в покойника. А всё недолгое существование между рождением и смертью: политика, экономика, нравственность, вера…, – всё миражи, уносимые ветром времени.

Беззвучно открылась дверь клуба, где когда-то смотрели кино и обнимали девчонок на элитном последнем ряду… На площадь выпрыгнул низенький лохматый человечек неопределённого возраста в выцветшей телогрейке и в белой рубахе с чёрным галстуком под ней. Подойдя к прибывшей группе, он запел частушки, усиливая чувство нереальности происходящего:

– Сырдарья, Амударья – быстрые течения, парень девушку е, – он осёкся, увидев Светлану и молодую незнакомку, и продолжил уже без прежней удали, – цалует за кило печения! А Сырдарья, Амударья – всю водицу выпили и послушный наш народ во все дыры выдрали!

– Извините, – сказал Темирхан, – я не ожидал такого экспромта на увиденные им русские лица. В Каракалпакстане многие считают, что в гибели Аральского моря повинны русские, спускавшие нам невыполнимые планы добычи хлопка. Поля расширялись, требуя всё больше воды и пестицидов. Реки обмелели, перестали достигать моря. Природа на глазах гибла.

– Так говорите, стало быть, судьбой Арала интересуетесь? И кину про нас сымите, и даже бабла подкинете? Ну-ну. – С сомнением в голосе сказал он. – Так возьмём же мы по лейке и пустыню превратим в цветущий сад! Если доживём, увидим.