Виктор Печорин - Смерть повара

Посетители, которые сидели ближе к центру, повскакали с мест, официанты тоже прижались к стенам, у знойного красавца-бармена до щелчка отпала челюсть. Уборщица тетя Маша осеняла себя крестным знамением, пятясь к выходу. Кто-то крикнул: «Землетрясение!». Раздался истеричный женский визг, люстра несколько раз сильно качнулась, а затем… А затем вся эта лавина бронзы и хрусталя, позвякивая, сверкая и искрясь, алмазным водопадом рухнула вниз, произведя страшный грохот и погребя под собой высившуюся посередине зала разлапистую пальму, пару столов и несколько стульев.

Объяснить оба эти удивительных события, произошедших практически в одно и то же время, но в разных точках пространства, а именно – нахождение и внезапное исчезновение клада в бабкиной квартире и падение антикварной люстры в ресторане, – оказалось возможным, только совместив оба эти события и протянув между ними причинно-следственные связи. Связи эти обеспечивались четырьмя толстыми прутами, пропущенными сквозь перекрытие ресторанного зала еще во время строительства дома, и надежно закрепленными сверху четырьмя гайками, опирающимися для надежности на толстую латунную плиту. На плите было выгравировано по-французски, что люстра изготовлена фирмой «Рожер Прадье» в 1897 году по уникальному проекту архитектора ле-Дюка. Эти-то гайки путем неимоверных усилий и открутили своими трудовыми руками Степаныч с Саньком, принявшие латунную плиту с загадочной надписью за крышку замурованного клада.

Потом, конечно, горе-кладоискателям предстоял длинный и скучный разговор в казенном доме, но это уже совсем другая история.

Никогда не угадаешь, когда и где жизнь преподнесет тебе урок.

Один из первых таких уроков, во всяком случае, из тех, которые запечатлелись в моей памяти, я получил на новогоднем утреннике в детском саду.

Утренник, чтоб вы знали, это что-то наподобие взрослой вечеринки, только утром и без алкоголя.

Обычно утренник напоминает нечто вроде самодеятельного спектакля, режиссером которого выступает одна из воспитательниц, роли исполняют дети, а в качестве публики используются приглашенные родители, то есть взрослые.

Что за действо разыгрывалось на детсадовских подмостках в тот раз, я помню смутно. Заполнился только восход солнца вручную – большой картонный круг, изображавший солнце, был подвешен на задней стене на гвоздике, и его за веревку тянула старшая воспитательница, отчего солнце, пошатываясь, рывками ползло вверх.

Кульминацией праздника было вручение подарков Дедом Морозом, – он по очереди вызывал детей к елке, и спрашивал то, что обычно спрашивают взрослые у детей: «как тебя зовут?» и «кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» А потом, вне зависимости от ответа, называл «молодцом» и одаривал игрушкой из бархатного мешка.

Большинство моих товарищей высказывало желание стать космонавтами или пожарными. Врачи и военные котировались меньше.

Когда очередь дошла до меня, я вполне искренне сказал, что хотел бы стать… энтомологом.

Честное слово, я никого не хотел обидеть или унизить – просто сказал то, что думал.

Я и правда очень любил наблюдать за жизнью насекомых. Они казались мне какими-то инопланетными существами, живущими своей, непохожей на нашу, параллельной жизнью. Они строят дома, добывают пищу, воюют, растят своих детей. Мне нравилось разглядывать этих существ. Одни из них одеты в роскошные одежды, другие производят угрожающее впечатление, неся на себе оборонительные и наступательные орудия: огромные рога, жала, лапы-клещи, мощные челюсти. Я упивался книгой Жан-Анри Фабра с забавным названием «Нравы насекомых» и мечтал посвятить свою жизнь энтомологии – наблюдению за насекомыми.

Именно эту простую правду я и сказал.

Не забыть мне выражение лица Деда Мороза в тот момент. Он сглотнул, его глаза округлились, челюсть под накладной бородой отвисла.

– Кем?

– Энтомологом.

Последовала немая сцена.

Дед Мороз беспомощно смотрел на старшую воспитательницу, та лихорадочно перебирала свой словарный запас, одновременно прикидывая, не прозвучало ли на вверенном ей мероприятии чего-то антисоветского. Некоторые взрослые привстали со своих мест. Картонное солнце вдруг сорвалось вниз, грохот его падения казался оглушительным в наступившей тишине.

Кто знает, сколько бы еще висела эта неловкая пауза, если бы не звонкий детский голос:

– Фантомасом! Он хочет быть Фантомасом! – крикнул какой-то мальчик.