Даниил Фридан - Палата №7

Еду я не воспринимаю, а холодной воды выпью. Пару глотков. Вода зашипела на стенках обожжённого бренди горла и просочилась в желудок, а там – чёрт знает что.

Прощай, русскоговорящая Хайфа (точнее, говорящая на непонятном языке), влажность, пот, потерянные люди. Высокий автобус.

Вода смывает остатки грязи моего желудка, болтаясь под воздействием качки на горном серпантине. Буль-буль. Высокий автобус. Удерживаю рвоту. Как погано, блин! Вот она – расплата. Странно, но выгляжу я хорошо, чувствую это. Лицо заострилось и приняло мужественный характер. В глазах отблеск пьяной мудрости и ясность-чистота детского взгляда. Полуголая маечка открывает тушку бывшего спортсмена, не успевшего зажиреть. Если бы только знали смотрящие на меня люди, какая это шняга. Две марокканки с интересом поглядывают на меня. Я для них экзотика, мои серые глазки призывно улыбаются, зубы сжимаются в попытке избежать рвоты. Пока удаётся. Когда кончится эта поездка по палате №7? «Палата №7, Израиль чёртов мне надоел уже до крови в лёгких», – занимаюсь стихотворчеством. Ещё чуть-чуть. Удерживаю судороги рвоты.

Марокканки улыбаются. Шипят что-то между собой на иврите. Я причмокиваю губами в ответ. Тут все чмокать начинают. Поганая привычка, надо избавляться.

Нацерат. Чуть-чуть осталось. За две остановки до моего выхода не выдерживаю. Вода, ополоснув и смыв всю грязь с желудка, льётся наружу. На отмытый алимами пол высоко-комфортного автобуса. И затем под уклон туда, к марокканкам.

Боже, как хорошо. Ощущаю себя, как после бани, чистым как младенец. Зачем я пытался держать это всё в себе? Я чувствую себя богом или хотя бы Одиссеем, уже залапавшим грудь Пенелопы после двадцати лет шляния по проститутками. Кстати, о бабах! Призывно и искренне на сей раз улыбаюсь марокканкам. Всё, я им больше не нравлюсь, по-моему, у них культурный шок. Их тонкие душевные сущности потрясены увиденным. Интересно, останется ли это в их памяти как в моей?

Останки второй бутылки бренди текут по полу автобуса в такт раскачиванию салона. Моя остановка. Улица роз. Шошаним – никаких ассоциаций с розами это слово не вызывает. Гордо выдерживаю укоризненный взгляд шофёра-араба. Дурак ты, если бы знал, как мне хорошо сейчас и насколько всё всё равно. Я выпрыгиваю в свободном падении наружу. Новый, чистый, перерождённый, обмануто-счастливый. Бренди, мать его. И даже неважно, раскроется ли парашют. Ответ я и так знаю, я ведь его даже не брал.

Почему-то я запомнил тебя, моя вторая бутылка бренди. Почему мы запоминаем одно и забываем другое? От чего это зависит? Я был почти счастлив тогда, я был почти как господь бог. Почему? Я не знаю. Это просто бренди, вторая бутылка.

Сейчас подумал, что какой-нибудь придурок прочтёт это и решит, что рассказ о вреде пьянства. Надеюсь, что этого не будет. После первого предложения этот случайно забредший сюда персонаж бросит читать. Это не для него. Ведь это просто об украденном у судьбы мгновении счастья – у судьбы, которая как старый жид-ростовщик дрожит над каждой копейкой. У судьбы, которую не обманешь.

Один человек сказал мне, что я всё придумал. Это самая жестокая фраза, которую я слышал в своей жизни. Ей можно убить всё, что угодно, кому угодно, кого угодно. Смешно, но этот рассказ я придумал от начала и до конца. Так же как выпил вторую бутылку бренди, от начала и до конца. Признаю это, грешен.

Надраиваю железной щёткой большой чан, чищу от остатков вчерашнего супа. Аелла подгоняет: надо ещё плиту отполировать, чтобы можно было поставить фаршированный болгарский перец.

Мог ли я знать, что в двадцать пять лет, после окончания Педагогического Университета и двух лет работы директором гостиницы на сто двадцать мест, окажусь в богом забытой дыре под названием Д… и буду пахать мальчиком на побегушках в кибуцной столовой? Правда, когда меня спрашивают, кем работаешь, то я предпочитаю отвечать, что тружусь в качестве помощника повара. Ой, да ладно, кого я обманываю! Посудомойка я и подтиратель плиточных кухонных полов.

Кибуц Д… расположен на озере Кенерет недалеко от города Тверия, что в Израиле. Я – оле хадаш, новоприбывший эмигрант. Занесла же меня нелёгкая! Вот он – венец моей карьеры и мечтаний!

Самое смешное – мне нравится! Во-первых, – работаешь на кухне – ешь самое вкусное! Знаешь, что свежее, что только с печи, а что стояло в холодильной камере, укутанное целлофаном. Я уже поправился на семь кило! Мне это как раз не помешает, а то, как из СИЗО города Тверь вышел: 65 кг весил, одни кости и это при росте метр восемьдесят!