Анатолий Зарецкий - Юбилей

Мой первый подарок… До деталей помню день, когда это случилось…

Я проснулся на сундуке у окна в большой комнате, где спал с первого дня после больницы. Неожиданно раздалось странное металлическое жужжание. Взглянув на пол, увидел маленького движущегося поросенка, играющего на миниатюрной скрипочке.

– Мама-мама! Что это?! – удивленно спросил стоявшую напротив улыбающуюся маму.

– Твой подарок, сынок. Поздравляю. Сегодня тебе семь лет, – обняла она.

А подарок вдруг ударился об стул и упал на бок, продолжая жужжать. Я соскочил с сундука и подхватил его на руки. Какое чудо! Поросенок был одет, как человечек: в черные брючки, беленькую рубашечку и коричневый камзол, а на головке возвышалась темная шляпка. Вот только из спинки как-то совсем неестественно торчал металлический ключик.

– Этим ключиком его заводят. Только не перетяни пружинку, сынок, – показала мама.

Радостный и счастливый, быстро оделся и отправился умываться. Подарок пришлось оставить на столе.

Вернувшись, не узнал мое чудо. На столе лежала металлическая коробочка с торчащим из нее ключиком. А рядом – клочья одежды и деталей бывшего поросенка и еще бабушкины большие ножницы.

Градом хлынули слезы. Сжав кулаки, закричал от боли и обиды. Не помню, как отыскал спрятавшегося брата, и как потом бил его от души.

Очнулся уже в углу, куда нас с ним определила мама – без меня брат не захотел становиться в угол. Он даже не считал, что провинился, потому что всего лишь хотел посмотреть, что у поросенка внутри.

Чуть позже обнаружилось, что брат перетянул пружину, и она лопнула. Отец, разобрал коробочку, пытаясь починить механизм, но собрать уже не смог…

Мой первый, десятилетний, юбилей запомнился горькими слезами вернувшейся из магазина мамы, где ее обокрали цыганки, когда она покупала мне в подарок долгожданный конструктор.

– Ну, не плачь, мамочка, – утешал ее, – Не было у меня конструктора, и не надо.

– Хотела порадовать тебя, сынок… А теперь даже не знаю, как до получки доживем? Эти сволочи все деньги украли, – еще сильнее зарыдала мама, а вместе с ней и мы с Сашкой. Хорошо, самый младший – двухлетний Володя – ничего не слышал, потому что крепко спал…

Больше подарков не было – лишь ежегодно все, кому ни лень, таскали за уши, столько раз, сколько исполнилось лет. «Хорошо, не сто», – рассуждал тогда, потирая пылающие уши…

Первый праздник мне устроили в день совершеннолетия, тем более, он пришелся на воскресенье. Вряд ли что-то подобное получилось в будний день – все мои друзья, как и я, работали или учились в вузах.

В большой комнате был накрыт стол, на котором мы впервые обнаружили не традиционный лимонад, а настоящий портвейн «три семерки» (тогда он только-только появился в Харькове). Праздник запомнился еще и тем, что ребята, к удивлению родителей, открыто закурили.

– Сынок, ты тоже куришь? – удивленно спросила мама.

– Конечно, – ответил ей и зачем-то задымил вместе со всеми, но тут же выбросил сигарету, заметив, как расстроилась мама.

Несмотря на всеобщее веселье, праздник прошел для меня с ясным ощущением невосполнимой потери. «В жизни раз бывает восемнадцать лет», – не выходила из головы фраза из модной тогда песни, а душа скорбела от мысли, что вот уже два года нет рядом любимой подружки Людочки, и, похоже, никогда уже не будет.

Именно в ночь после праздника и родилось это стихотворение:

Тот вечер завершился происшествием, немного поднявшим настроение. Пока гости одевались, вышел на крыльцо. Как обычно, когда стоял там один, накатили воспоминания.

– Эй, ты, говнюк!.. Иди сюда! – вдруг услышал снизу.

Глянув в сторону грубияна, увидел двух подвыпивших, скорее всего, студентов, шедших, очевидно, в свое общежитие напротив, но решивших поискать приключений. Один, типичный сельский паренек, намеревавшийся почесать кулаки, уже рвался к лестнице, а другой, интеллигентного вида, его удерживал. Невиданная наглость чужаков возмутила:

– Отпусти его! – крикнул «интеллигенту» и ринулся вниз по лестнице.

Отпустил он его, или тот вырвался, не знаю, но через мгновение между нами уже было не более трех метров.