Владимир Горбань - Побег из Рая

Виталий Дементьевич Петрашевич был крепким мужчиной пятидесяти лет с крупным ладоням в многочисленных шрамах, геологом опытным, имевшим в своем послужном списке более двадцати полевых сезонов. Москвич не по рождению, а благодаря удачному браку, он был наделен не только умом, но и даром природной крестьянской смекалки, которая помогала ему и перед начальством умело выкручиваться в особых ситуациях и бичей держать в полной строгости. Звали его все запросто Дементич и он на это, казалось, не обижался. Но стоило внимательно заглянуть в его крупные черные глаза, в которых зияла бездна из пороков и достоинств, и по тяжелому взгляду с прищуром становилось понятно, этот на все способен. Еще про таких людей в народе говорят «битый судьбою».

Горный рабочий Валентин, грузный, рыжеволосый мужик, упрямо скрывавший свою предрасположенность к запойному пьянству, тоже много лет работал в различных геологических экспедициях и имел репутацию специалиста по рытью шурфов и канав, а также умелого рыболова и охотника. Валентин всегда был серьезен, рассудителен, любил давать всем дельные советы и нравоучительные наставления. И если его не слушались или тем более, сгоряча посылали матом куда подальше, то он сильно обижался, становился хмурым и несколько дней не разговаривал. О нем можно было смело сказать «себе на уме».

Еще одного рабочего никто не называл по имени. У него, московского татарина была кличка Мамай. Он был ужасно ленив, страшно хитер, пугающе брехлив, во всем пытался извлечь личную выгоду. Было ему лет сорок, голову он имел крупную, фигуру кряжистую, черты лица неприятные. Про таких людей, как он, обычно говорят «морда просит кирпича». Полная его кличка звучала так: Мамай губастый, потомок Чингисхана.

Этот Мамай еще в Москве прикинулся хромым, и его оформили отрядным поваром. Готовить он толком не умел, все его страшно за это ругали и всякий раз, когда он не докладывал тушенки в макароны или заваривал слишком жидкий чай, порывались жестоко поколотить. Но Мамай только размахивал руками, всякий раз находя какие – то нелепые оправдания, и начинал при этом разговаривать с жутким акцентом узбека, живущего в Армении. Эта картина обычно вызывала смех, и Мамаю все сходило с рук.

Володя Журов, тридцатилетний рабочий из Подмосковья к категории бичей, людей опустившихся в той или иной мере, не относился. Его в геологические экспедиции, похоже, привлекала не романтика приключений, а возможность тихого общения с дикой природой и отчасти желание хорошо заработать за полевой сезон. Он был среднего роста с привлекательными и умными чертами лица, мускулистым как спортсмен – культурист, разговаривал со всеми с подчеркнутой вежливостью и на удивление не проявлял азарта в рыбалке и охоте. В целом его можно было характеризовать «лесник – одиночка».

Коля Роганов, мужчина средних лет был доморощенным понтовым аристократом до мозга своих пролетарских костей. Высокий, фактурный, модный мужчина, обладавший откровенно хамским остроумием, и весьма невоздержанный на язык. Он еще в Охотске отпустил усы и бороду и стал походить на Владимира Высоцкого в кинофильме «Вертикаль».

Многие женщины от таких красавцев как он тут же теряют голову. Поэтому Коля рано и выгодно женился. Дедушка его супруги занимал очень высокое положение в ЦК КПСС. Это был настолько высокий пост, что он сумел пристроить Колю водителем в кремлевский гараж и Роганов несколько лет возил личного врача Леонида Ильича Брежнева. Но как – то раз он выпил лишнего, изменил супруге с женой видного комсомольского начальника, история имела большую огласку, и на этом Колина головокружительная кремлевская карьера резко оборвалась. Поперли его из семьи и из главного гаража страны. Коля вступил в брак с сестрой менее маститого, однако весьма перспективного и карьерно мыслящего комсомольского вожака, подался на работу в таксопарк. Но по пьяной лавочке совершил наезд на пешехода, получил срок, после отсидки в лагере остался не у дел. Про таких людей в народе говорят «без царя в голове».

Самой колоритной личностью в отряде Петрашевича был Слава Огородников. Никто не знал его истинного возраста, выглядел он как очень пожилой человек, хотя на самом деле не дотянул еще и до сорока. Слава был происхождением из московской шпаны. И разговаривал по фене и пальцы веером мастерски крутил и ходил типичной блатной походкой на носочках, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, заканчивая каждую фразу странным словосочетанием «джибао любао». Что сие значило – джибао любао – никто не знал. Но при этом Слава был очень дружелюбным и без устали мог травить смешные байки о своих дружбанах и чмарах, «хазах» и «малинах», фраерах и авторитетах, о романтике воровской жизни. Он был настоящим «бедовым парнем». Такие люди долго по свету не бродят. Либо кто – то такого прирежет ночью под железнодорожным мостом, либо он, напившись в стельку, замерзнет в лютую зиму по дороге с «хазы» на «малину».