Василий Лягоскин - Дома мы не нужны. Книга вторая. Союз нерушимый

– Если попадутся деньги и оружие, не отдам.

Полковник выслушал перевод все с той же улыбкой на губах; теперь он даже засмеялся:

– А зачем нам их деньги? У нас самих этих долларов и евро – куры не клюют; да и оружия хватает. Переведи, – он повернулся к Романову и незаметно подмигнул – значит тоже заметил, как чуть дрогнули на этой фразе ресницы блондинки, – мы согласны.

– Ага, – догадался Алексей Александрович, – значит для нее эти слова и были предназначены.

Так, общей группой, сопровождаемой алабаем, они и пошли к ангару, вернее его остаткам, где когда-то работал Луччи. А идти было совсем недалеко – этот участок располагался в крайнем ряду и при желании автомобиль, точнее его часть, разрезанную где-то в районе задней пары колес, можно было разглядеть не сходя с места знакомства. Командир, шагая впереди рядом с Джентале и профессором, продолжал, не требуя перевода – опять наверное для насторожившейся Виктории:

– А где же все остальные? Наверное, наш гостеприимный хозяин своих соотечественников спрятал.

– Зачем? – удивился Романов, поощренный к продолжению разговора еще одним подмаргиванием.

– Чтобы мы не агитировали их последовать примеру Валентино с Басилио (босс опять дернулся) – в коммунистический рай из загнивающего Запада, – теперь уже дернула щекой латышка, – а вот мы сейчас у него прямо и спросим; переводи.

И профессор перевел: «Не хотите к нам присоединиться, синьор Джентале?»

– И что я у вас буду делать? – Паоло оглянулся на Викторию, словно желая спросить – правильно ли он делает, сразу отказываясь от такого предложения, и Алексей Александрович понял, что не все так просто в их отношениях; еще неизвестно, кто тут главный и кто… больше боится своего партнера.

– Будете делать то же, что и все, – ответил откровенно Кудрявцев.

– А что у вас все делают?

– Ну… завтра, например, пахать будем, потом картошку сажать, огурцы там, помидоры…

Итальянец даже остановился – он наверное даже в страшном сне не мог представить, что кто-то заставит его полоть или окучивать картошку. Да он и слова-то этого – «окучивать» – наверное не знал; или знал, но совсем в другом смысле.

– Нет, – отказался он решительно, снова посоветовавшись взглядом с напарницей, – мне это не подходит.

О том, что у остальных итальянцев могут быть другие взгляды на собственное будущее, он скорее всего даже не подумал, а полковник не настаивал. Тем более они как раз подошли к остаткам лимузина – раньше длинного, роскошного, а теперь нелепо уткнувшегося задней обрезанной частью в тротуарную плитку – именно ею был выстлан тротуар перед складом-ангаром Луччи. Внутри этого ангара прятался нос автомобиля, невидный снаружи. Зато можно было прекрасно видеть салон – его заднюю часть, отделенную от водительской части тонированным стеклом, сейчас приспущенным. Под стеклом был встроен большой экран телевизора; перед ним помещалось что-то изящное, деревянно-благородное – бар, наверное, или холодильник. Кожаный диван, заменивший собой задние сидения, тоже был великолепным – сам профессор хорошо подумал бы, переселяться ли из такого салона в гараж Ежикова, на вторую полку с тощей курпачой.

– Это мой «Кадиллак Эскалейд лонг» – самая последняя модель, индивидуальная сборка, – в голосе Паоло, погладившего черный блестящий бок автомобиля, прозвучала неожиданная для этого жестокого человека нежность, – и чего это Марио вздумалось въехать в этот долбанный сарай?

Он плюнул со злостью на куски алюминиевой обшивки, накрывшей впереди «Кадиллак» – все, что осталось от покрытия ангара. А телохранитель ответил, к изумлению профессора, все еще считавшего его гигантом с умом малыша, вполне по-взрослому:

– Вы же сами мне такое сказали, босс, что любой с управлением не справился бы.

– Ну что я тебе такого сказал, Марио?

– Вы сказали босс, что нам не скрыться, и что вас сегодня все равно пришьют. И что я после этого могу быть абсолютно свободным, и на мое имя даже открыт счет в миланском банке. А зачем мне деньги и свобода без вас, босс? Никому я на всем свете не нужен, кроме вас…

– Ага, – даже обрадовался Алексей Александрович, – так это Марио сюда прислали с миссией; это ему положены всякие плюшки – хотя бы эта гипертрофированная преданность, ну и долголетие в придачу с волшебной регенерацией.

Полковник между тем нагнулся и, ухватившись за остатки заднего борта автомобиля, дернул его вверх и назад. «Эскалейд» ощутимо вздрогнул и, кажется, немного сдал назад.