Ольга Ворон - Край света

– Что, козлы ссанные, уделались? Я вам, мать-перемать…

Кольцо охраны пропустило безоговорочно, и я прошёл к самому джипу – чёрному тонированному «УАЗ-Патриоту». Глянул на команданте, орущего благим матом, потом на толпу, быстро трезвеющую и тихорящуюся. С чего бы им пребывать в такой задумчивости? Пока есть за тобой сила и бунтарский угар – надо ломить всё и вся. А уж как призадумаешься, так, ведь, и не захочется… Вот ведь верно сказал «Кастро» – козлы ссаные и есть!

Я сел на капот «Патриота» – тот лишь скрипнул, сразу чувствуется, что серьёзная машина – и в задумчивости стал оглядывать толпу. Разношерстная стояла компания. Тут и желторожие кто с Китая, кто с Тадж-Киргыз-стана, и тёмнолицие с Кавказа, кто-то даже из братьев-славян, только опустившийся до скотского состояния.

– Вот вам по закону! Кто готов? Хвосты поджали, яйца прикрыли? Ну?! Кому жопу порвать? – Кастро кричал и стучал стеком по высокому голенищу. – Как требовать чего – так мы молодцы, а как отвечать – девицы? Ну? Кто пойдёт?

– Ты типа это… – сбоку ко мне подкатил высокий, ладно сложенный боец с автоматом на плече – стволом вверх.

– Чего?

Он выплюнул жвачку и кивнул на толпу:

– Щаз… это… выйдет кто драться. Порви нафиг, но не мочи. Командир… это… сказал – чем жестче, тем больше уважуха будет. Ну, выламай чего… Ты… это… теперь заместо Костяна – поединщик типа. Батыр по-ихнему. Понял?

Понял, чего не понять. Костик мне внятно объяснил – бить гадов. А большего мне и не надо.

Со стороны толпы вышел поединщик.

– О как! – удивлённо усмехнулся боец. – Это ж тот же гад, который, эта… Костяна помял! Ты это… осторожнее.

Я покосился на советчика и повернулся к поединщику, с кем сводила судьба.

Мужик роста невысокого, но сам себя в плечах шире, с жёлтой казахской мордой, меченой шрамами, и с упрямо сжатыми губами. Самое то для первого раза. Мужик встал перед строем автоматчиков и стянул рубаху, обнажая литое тело. Вроде как устрашает или красуется, но мне-то видно – просто себя распаляет. А тело хорошее, прокаченное тело: пресс кубиками, грудь двумя черепицами, на плечах мышц канаты. Бывает и у степных народов рождаются такие богатыри, что на глазок прикидываешь и понимаешь, что на зубок щупать не хочется. Но до меня ему всё равно ещё далеко.

Я скатился с капота – джип скрипнул и качнулся – и вразвалочку пошёл на поединщика.

Что, сука, Костяна помял? Ну, меня попробуй!

Пока шёл, стащил рубаху – бросил под ноги автоматчикам – авось ума хватит подобрать. И встал напротив маломерка. Тот смотрел снизу вверх, горбился, растопырив руки и, словно матрос на палубе, расставив ноги.

– Давай, Емеля! – удовлетворённо рыкнул сзади «Кастро».

А чего… Сейчас и «дам». Не переварит.

«Аминь, твою мать!»

И…

Мужик рванулся мне под ноги…

Плечом в «солнышко», руками под бёдра…

Приподнял, сминая живот…

С натугой оторвал от земли…

И шибанул башкой оземь!…

Заплясал, от радости хохоча…

И…

Огонь опалил! Ненависть ринулась лавой! Взбурлило, взбунтовалось, закипело!

Мужик рванулся мне под ноги. Вот ещё был там, а вот – уже почти подо мной мокрая от волнения спина – все жгуты мышц видно. Сейчас обхватит…

Я шагнул назад – в сторону и, словно вежливый пионер для падающего старичка, подхватил под выставленный локоть. Пока ещё вперёд летел батыр, не видя цели, добавил ускорения и… жёстко подломил под себя его руку. Теперь либо лети башкой в землю сам, либо с плечом прощайся. Мужик всхрапнул и прыгнул – перекувыркнулся в воздухе, пал на спину, спасаясь. Но всё равно не успел – я сверху с колена рухнул на напряжённую руку. Трах! И всё.

Мужик посерел, лицо вытянулось. Рот открывался – закрывался, глаза стали огромные – ну прям сом на мелководье. Одно хорошо – не орал. Не люблю, когда орут. Тут сразу надо дорабатывать до нокаута, чтобы потом сами себе душу не травили, что так опозорились. В этом бойцовское милосердие. Этот мужик не кричал. Только смотрел, будто в душу пытался заглянуть, да здоровой, неполоманной рукой скрёбся по земле.

Я поднялся, оглядел притихшее стадо, уже готовое подчиняться. И, спокойно отвернувшись, пошёл к «Кастро». Кишка у них оказалась тонка – никто даже не чихнул мне в спину, не то чтобы там ударить или вызов бросить.

– Работать, негры! Солнце ещё высоко! – захохотал команданте и, молодецки спрыгнув с крыши, показал мне рукой, мол, иди сюда.

Автоматчики расширяли круг, тесня толпу, а та рассасывалась, струйками растекаясь по баракам. Молча, словно пришибленные. Молодцеватый боец подал мне рубашку – всё-таки догадались. Я оделся, пока ночной прохладой не прихватило по распаренному телу.