Адилия Моккули - Стихи поёт земная козерожка

Ты мой – я твой, любовный грех,
рождённый нашими мечтами.
Но сладок манговый запрет,
с уже созревшими плодами.

Твоих коснуться бы ланит,
но ты, мой друг, сейчас далече.
И душу грусть мою томит,
в мечтах живу о нашей встрече.

Бывает мысленно лечу —
к тебе, на южный берег моря.
И чайкой над водой кричу,
среди полуденного зноя.

Плывут по морю корабли,
а с ними парусник Надежды.
Мы столько лет тепло храним,
и поцелуй и запах нежный…

Сейчас весна – цветут сады,
и манят пчёл цветы магнолий.
И нет запрета для любви,
до дней с осенней позолотой.

Как курица копаюсь в огороде.
Пытаюсь отыскать злато-зерно.
От этого на постоянном взводе,
Словами я мечу раздражено.

Поверьте мне, я в вас, хочу влюбиться.
Заворожить, да ласковостью слов.
Чтоб ощутили, вот – моя частица,
Её нашёл средь многих адресов.

Я буду нежной, робкой и доступной,
Когда ночами с вами буду петь…
И даже стану чуточку распутной,
Чтобы в любви обоим не сгореть.

К тебе, мои – стремятся мысли.
Туда… за тридевять земель.
По звёздам, в лунном коромысле,
Плывут легко и просто – без идей.

Ах мысли, мысли – что хотите?
Зачем стремитесь вы к нему?
Но поздно. Вот его обитель.
Окно. Край шторы, кимоно.

И в танце закружились с ветром,
Коснувшись глаз и сжатых губ.
Ах если б им не быть поэтом,
То не взлетели б выше труб.

И не было б ночных соитий,
И не кружились в танце до утра —
Его, мои сливаясь мысли,
Как жаль, что ночка коротка!

Ты обещал, что приедешь в четверг.
Я же, как дур-ра тебя поджидала…
Быстро нажарила вкусных котлет.
Горкой блины на столе, да сметана.
А в холодильнике – сыр и вино.
Радость в душе белокрылая птаха,
ткала своё золотое руно —
вот и готова к венчанью рубаха.
Вечер сочился печалью в окно,
призраком лунным по дому гуляя.
Богом, судьбою ли мне суждено,
снова сидеть у окна, размышляя:
«Шло, спотыкалось, свалилось в кювет —
счастье, которое стало обманным.
Пьесы любовной отыгран сюжет.
В душу мою заползают туманы…
Друг одиночества – каверзный меч,
узы любовные все разрубает.
Сколько ещё мне нести этот крест?
Люди, скажите, быть может, кто знает?»

В поле, за рощей, да в пряном стогу —
травы с тобою помяли.
А с нелюбимой – на том берегу,
в доме перина из стали.
Знаешь?! Тебя – не ревную давно!
Верю – не любишь другую!
Ноченькой лунною глядя в окно,
просто бывает тоскую…
Крепче вина – твой хмельной поцелуй,
слаще малиновых ягод.
Голубем – милый, со мной поворкуй.
– «Любишь?!» – скажи без оглядок!
Счастьем сочится шальная любовь,
слёзы-горошинки в бусы.
Вяжутся строчечки – вязью из слов,
прямо милёночку в уши.

Скучаю, скучаю, скучаю —
сердечко сжигая в золу.
О встречах с тобою мечтаю,
людскую предвидя хулу.
Ты шлёшь мне послания в строках,
где пишешь – целую, люблю…
А я с телефоном – у окон,
стихами ответы кроплю.
Как жить мне с любовью своею?!
Скучаю по тёплым губам…
На годы я стану твоею,
тебя никому не отдам!
Скучаю, скучаю, скучаю —
бывает ночами не сплю.
Любовного чая с печалью,
я досыта чашками пью.

Я не буду больше плакать!
А тебе звонить – не надо!
В душу мне вползает гадость,
ей я чуточку, да рада.
Пусть пройдёт по закоулкам,
выест всю любовь до дна.
Я рассталась, ох, с милёнком,
видно сЕстры навсегда!
Горек мёд был поцелуев
и объятья холодны.
Он не тот, кто избалует
и исполнит все мечты.
Я пою чуть-чуть, да с грустью,
каблучком чеканю дробь.
Эх, влюблюсь «щас» в гармониста,
только вот подправлю бровь!