Адилия Моккули: Играя с чёртом в чехарду. Сборник за 2015 год

В тот день светило ярко солнце.
Отец наш собирался на войну.
Залито лучиком оконце,
А мы глотали с братьями слезу.
Сквозь тюль смотрели удивлённо,
Как папа маму целовал.
Она же причитала громко,
Повиснув на его плечах.

Её тихонько отодвинув:
– «Василь?!» – ко мне шагнул отец.
Я голову назад чуть запрокинул
– «Ты здесь за старшего малец!»
«Годочков бы ему поболе,
А то всего-то – шестой год» —
Запричитала мама поневоле,
Не представляя, что нас ждёт.

«Ну будет, будет тебе Люба!
Детишек – слышишь?! Береги!»
И проводив на фронт отца у клуба,
Во след шептали сохрани!
Собрали дома чемоданы,
И мать присев, шептала мне: —
«Сыночек мой, ты богоданный,
Как жить в чужой-то стороне?!»

– «Не плачь, мы все сейчас такие.
У Сёмки – батя на войне.
Эх, жаль, что братья не большие,
Но я их старше и сильней.»
А дальше нас везли в машине.
Была бомбёжка на шоссе…
И я схатив малых с корзины,
Скорее к лесо-по-лосе.

А бомбы падали свистели,
И грохот был такой вокруг!
Братишки чудом уцелели.
И маму я увидел вдруг.
Она бежала с чемоданом,
Но тут накрыл нас снова свист.
Воронка, мама в позе странной,
И я кричу – «Ты гад, фашист!»

Горит машина на дороге,
Водитель Коля, наш – убит.
И тёть Марина вся в тревоге,
Ко мне с братишками бежит.
Потом военная машина,
Нас подобрала всех живых.
В воронке, где росла малина.
Солдаты маму и других —

Тихонько всех похоронили,
А нас на станции – в детдом.
Мы всю войну в том доме жили,
Пока не встретились с отцом.
Я знаю мой рассказ тяжёлый,
Но тяжелей всего война!
Хлебнули много, много горя.
Да будет проклята она!

Война тащилась по дороге —
Одевшись в твидовый пиджак,
Мальца, босые мёрзли ноги,
Урчал желудок натощак.
Платок сползал на грязный лобик,
Девчушке этак лет семи.
Старуха рядом, в кофте вроде.
С платком крест-накрест на груди.
Застыли разом пред часовней.
Осенний воздух, выдох, хрип.
А Он с дверей замок сыновний.
– «Сбивает… Ирод!» – слышен всхлип.
Клюкой старуха бьёт наотмашь —
Солдата, штатского и в крик:
– «Не дам последнее зерно!
Оставь для внуков, фронтовик!»
Кричал на всю деревню штатский:
– «Ополоумела?! Война!
Для фронта, твой паёк бедняцкий…
Победе жизнь подчинена!»
Старуха плакала, стенала —
О сыновьях, что полегли.
И к Богу руки простирала,
А слёзы щёки, так и жгли.
Война тащилась по дороге —
Взвалив на деток адский груз.
В грязи босые мёрзли ноги,
Но сдвинут на уши картуз.
Мальчишка, девочка, старуха —
Шли обессилив по грязи.
Все понимали – есть разруха,
И хлеба больше не проси!