Роман Булгар: Офицеры. Книга первая. Излом

Наверное, еще лет с десяти Рэм мечтал стать суворовцем. Книжку «Алые погоны» восторженно и с упоением перечитывал раз за разом. Он влюбился в ее героев. Пацан мечтал и грезил такой жизнью. И заранее стал готовиться к осуществлению своей заветной мечты. Регулярные занятия спортом должны были помочь ему в этом. Особенно любил мальчик бегать на лыжах, хотя до восьми лет, пока вместе с родителями жил в Казахстане, и снега-то настоящего не видел. Учеба в школе давалась легко, и Рэм самостоятельно, забегая далеко вперед, осваивал программу по математике и физике, порой опережая своих сверстников на полгода, а то и того больше. Когда подошло время, он, не говоря ни слова никому из своих домашних, написал заявление и отнес его в военкомат. Все, конечно, об этом потом узнали. Но только тогда, когда пришел вызов из училища. Мать, оглушенная свалившейся новостью, просто не знала, как к этому отнестись, а отец сказал, усмехнувшись: «Пускай парень едет, все равно вернется. Что, мать, заранее-то переживать? Было бы из-за чего…».

Пожалуй, в тот момент никто толком и не верил в саму возможность поступления. Из четверых друзей, вместе с Рэмом начавших похождения по военкомату и медицинским комиссиям, осталось только двое. Одного подвело здоровье, другой благоразумно решил не испытывать судьбу.

– Знаете, ребята, – потуплено опустив растерянный взгляд, объяснил он, – не мое это, не по мне. Дисциплина… вся жизнь по команде…

Зачем, спрашивается, сознательно обрекать самого себя на эти излишние тяготы и лишения, когда можно запросто прожить и без всего этого…

– Вы уж… это… того… Без меня.

Озадаченно моргая, неразлучные на протяжении последних лет друзья, почувствовав повеявший холодок отчуждения, переглянулись между собой, неопределенно пожали плечами.

А в мальчишеских глазах не осуждение, а только одно сожаление, так и не высказанное вслух:

– Каждый волен сам выбирать себе дорогу, по которой ему идти…

Сдавать вступительные экзамены Рэм поехал вместе с другом Валеркой. Открыв дверь в нерабочем тамбуре, сидели на опущенной подножке вагона. Мимо пролетали телеграфные столбы, деревья, перед переездами оставались вереницы застывших в ожидании машин. Стучали мерно колеса, словно уже начинали отсчитывать мгновения новой, неизведанной жизни.

Что там ждет их в полной неожиданностей неизвестности? Не совершили ли они опрометчиво самую главную в их пока еще короткой жизни, непростительную ошибку, без оглядки кинувшись в темный омут…

Но не ошибается только тот, кто ничего не делает. Дорогу же осилит лишь идущий. Знать бы в начале своего пути, куда он приведет и каким будет его конец! Ответа не знает никто…

Огромный и шумный город – столица одной республики на Волге – с самого первого взгляда поразил поселковых пацанов своими размерами, немыслимым количеством машин и интенсивностью движения. Валерка был в восторге. К слову, Рэм, вообще-то, бывал здесь три года назад, когда по путевке отдыхал в республиканском пионерском лагере. Успел он к этому времени повидать Астрахань, Куйбышев и даже Москву. Но это было давно. И, приехав из маленького поселка в огромный город, многие первое время чувствуют себя, как не в своей тарелке…

Настороженные взгляды абитуриентов, которые в томительном ожидании и некоторой растерянности, кучками собирались возле училища. Их группами вывозили в летние лагеря. Лишь там, увидев все своими глазами, друзья смогли оценить масштабы происходящего. Сполна они осознали то, на что в своей наивной самонадеянности решились.

На триста с чем-то мест приехало две с половиной тысячи желающих. Конкурс – один к восьми. Даже питание в столовой пришлось организовать в шесть смен – так много было рискнувших испытать свою судьбу. Попробуй-ка, окажись в числе избранных свыше счастливчиков…

– Вот это мы встряли, – дрожа от волнения, кривились мальчишеские губы в жалкой улыбке.

– Назад пути нет… – вполголоса произнес Рэм.

Нет, он не отступит, назад не вернется, не пройдя через все испытание. На память тут же пришли строки из Пастернака, из его «Гамлета» Юрия Живаго:

Может, кому-то и покажется, что громко сказано. Но это его Рубикон. Эта грань есть у каждого. Только не каждый ее переступит…