Геннадий Кожемякин - Дважды отважный. Сборник рассказов

– Какой же серый и унылый у меня потолок. И осень за окном. И в жизни – уже осень. Если не зима…

Шувалову было нехорошо. Нет, в магазин он не пойдёт. А дома, конечно, нет ничего. Сколько раз он твердил себе, что в квартире писателя, должен быть барчик! Хотя бы с самым простеньким, с самым необходимым! – Так нет!

Александр Мсиславович лежал на смятой, липкой постели и угрюмо глазел в окно. Осень, в этом году, явно поторопилась вступить в свои права…

Вдруг гнетущую тишину, разогнал пронзительный и какой то, черезщур долгий звонок в дверь. Кто – то из соседей? Иначе бы, консьерж позвонил сначала. Шувалов не любил визитёров, считающих, что они имеют право вот так трезвонить, да ещё поутру. Он глянул на часы.

– Вообще то уже одиннадцать… Кто бы ни был – он сейчас пойдёт в магазин, если с собой у него нету! – решил Шувалов и на ходу кутаясь в халат и одновременно массируя свалявшуюся за ночь физиономию – двинулся к дверям. Если бы он даже увидел на пороге спивающегося соседа, литературного критика, но – с «чекушкой» в руке, то и тогда бы не огорчился!

Визитёром же оказался бледный юноша, из тех, что «со взором – горящим»!

– Михаил Евгеньевич Трубецкой! Из Иваново я! – представился добрый молодец, просачиваясь одновременно в прихожую. Шувалов ощутил запах перегара.

– Вы, Александр Шувалов! Мне к Вам! Я ведь тоже пишу! – отрапортовал, он скороговоркой, торопливо разуваясь. – Куда можно повесить куртку? Я вам не помешаю?

Шувалов велел не раздеваться. Прошли в комнату. Из бокового кармана канареечной куртки визитёра торчала начатая бутылка… Как сказал бы юрист – «с жидкостью коричневого оттенка, напоминающей по цвету коньяк или коньякосодержащую субстанцию». Затем оголился и край этикетки. Коньяк «Московский».

– У него коньяк! – радостно отметил Шувалов. – Неказистый, но коньяк!

– Вы – гений! – выпалил незваный, но долгожданный гость и почему то насупился.

– Почему ж я гений? – благодушно осведомился Шувалов.

– Так писать можете только Вы! – ответил гость и помрачнел ещё сильнее.

– Ещё один ценитель шуваловского творчества, – подумал писатель. – Лучше б рюмку налил. Попросить что ли?

Сто грамм бы мне сейчас не повредили. Так его ж не выгонишь потом, затеет со мной пить…

Шувалов с сомнением поглядел на странноватого поклонника.

Между тем изобильное тело писателя потряхивал похмельный озноб. Беседовать в подобном ключе с утренним гостем было против натуры Шувалова. Но и выпроваживать его вместе с коньяком – было неразумно. К тому же, когда ты с бодуна и судьба, сжалившись, присылает тебе коньячок в лице такого охламона, грех не воспользоваться!

– Вы зачем пришли то, мил – человек? Сообщить мне об этом? Спасибо конечно. Но у меня сейчас много работы. Рад был познакомиться. Угостил бы вас, коньячком, да выпили всё гости. – А что это у вас в кармане? Вы, что, выпиваете по утрам? – строго спросил он.

– Нет, что вы! – Это я так, для храбрости. Перед визитом к классику нашей… в общем…

– Ну, полно тебе! Давай сюда свой коньяк! Молод ещё по утрам пить! – сказал Шувалов недвусмысленно протягивая руку за бутылкой.

Молодой человек по – солдатски, быстро и чётко выполнил команду. Шувалов принял у него коньяк. Пристально поглядел на бутылку. Взболтал, зачем то… И припал, прямо к горлышку! Обильно отхлебнув, крякнул.

– Спасибочки. В апартаменты не приглашаю, собака у меня в спальне, гостей не признаёт! – солгал он.

– А что тебе, больше всего, из моего нравится? – спросил Шувалов, вновь припадая к горлышку бутылки.

– Да буквально всё мне нравится! – и «Тюльпан Вселенной!» и «Роза ветров» и «Вечная рапсодия»…

– «Роза ветров» – не моё, сказал Шувалов, отрыгнув. – Прошу прощения!

– А «Тюльпан Вселенной» – и впрямь неплох… – продолжал он. – Я, ещё когда замысел вынашивал…

– Но я тоже могу так писать, вот в чём дело то! – внезапно перебил визитёр и помрачнел окончательно.

Шувалов, который в этот миг, вновь приложился к бутылке, поперхнулся и удивлённо уставился на смелого ивановца.

«Ой ли? Прямо таки как я!? Ну брат, у тебя и переходы! Предупреждать надо!» – сердито подумал корифей литературы.

Юноша молчал, не зная что сказать дальше. Между тем, Шувалов домучил коньяк, занюхал рукавом и, откашлявшись, промолвил:

– «Если можешь так писать, – это неплохо! Всенепременно – пиши! Дело хорошее! И выгодное. А сейчас, извини, мне пора – за работу. Буду писать – как я! Кстати, больше коньяка нет?