Светлана Багдерина: Весёлый лес

И Грету. И Лесли. И Люсьена. И даже Агафона – хоть и много, много позже, когда вспоминать об этом эпизоде и ржать в полный голос он мог без опасения за свою физиономию и глаза.

Причем, если настоящие чудовища в этот момент своими обязанностями манкировали, то в дело вступал сводный хор деревни, надежно спрятанный в близлежащих кустах.

Последнее – наиболее вероятно.

Какого бы качества она ни была.

Как намекал он потом принцессе.

Как открытым текстом сообщила ему тут же Грета.

Относительно толстого.

Причем Агафон совсем по иному поводу, нежели его боевые товарищи: думать, что он собирался вызвать Гавара не то, что на бой или даже во двор – поговорить как волшебник с волшебником, но и хотя бы в коридор, чтобы огреть из-за угла новой дубиной, мог только человек, отчаянно не знакомый с его премудрием.

«…попробовать», – договорил он про себя.

Не столько в порыве вдохновения, сколько при мысли о том, кого они еще могут встретить.

И то, что для этого пришлось дать почти полный круг, обходя в темноте под ливнем по грязи огромный замок, практически ничего не меняло.

Или искусателю?

Ну и, конечно, подъедать конфискованные у Гавара припасы, хоть сие действо и снижало значительно драматизм момента.

Будто полагаясь больше на ее колюще-тычущие свойства, нежели волшебные. Впрочем, именно так оно и было.

Впрочем, если было прислушаться, свист у палочки получился гораздо более продолжительным и мелодичным. Вступление к балладе Луня Баяна о сильномогучем богатыре Лосине Ершеевиче, если быть совсем точным.

Во всех смыслах этого слова.

На неискушенный сторонний взгляд бугни легко могли показаться туповатыми и медлительными созданиями – но только до тех пор, пока успокоенный, исполненный пренебрежения наблюдатель не осмеливался встретиться с ними лицом к лицу. Тогда тезис о неповоротливости зеленой гвардии Гавара подвергался окончательному и бесповоротному уточнению. Тезис о сообразительности бугней, как правило, подтверждения или опровержения уже не получал. По очень уважительной причине.

Обоняния – в первую очередь.

Одно другому не мешает. Скорее, наоборот.

Недостающая четверть осталась на какой-то валежине, еще когда убегали от гугня.

Наверняка, что-нибудь лестное и душевное.

Удерживаемое им на протяжении трех лет звание худшего студента в истории Школы давалось не напрасно. Потому что, как правило, худшие студенты после начала практических занятий во второй половине первого семестра если не успевали отсеяться и покинуть Школу по академическим показателям, то не успевали покинуть Школу совсем.

Не желал пугать раньше времени, чтобы не испортить эффект, был всецело убежден его премудрие.

Нет, не на Грету.

Стихи Дмитрия Казанцева.

Стихи Дмитрия Казанцева.

Стихи Дмитрия Казанцева.

Правда, поменьше – но это лишь потому, что другого такого вокруг было не найти.

Обычно все их разговоры сводились к монологу: «Чуваек? Вкусь.» Поэтому монстрологам и криптозоологам ВыШиМыШи и прочих волшебных учебных заведений Белого Света, в то или иное время предпринимавших экспедиции в Веселый лес, так и не удалось выяснить, что главный гугень носил гордое звание гугеньцоллерна. А отличался от соплеменников не только размерами и толщиной черепных костей, но и изящной брошью из половины бугневской кости, носимой в носу. Должность эта была самовыборная – то есть, каждый сам выбирал, хочется ли ему стать гугеньцоллерном, или жить долго и счастливо в толпе. После придирчивого рассмотрения со всех сторон сначала советом сильнейшин, потом советом главнейшин, кандидат получал разрешение участвовать в выборах. Мероприятие сие проходило, в основном, в один этап, в форме общей рукопашной. По окончанию ее претендент, способный удержаться в вертикальном положении достаточно долго для проведения процедуры инаугурации главнейшинами племени, получал из их рук кость и заветный пост – ровно на полгода.