Марина Бойкова-Гальяни - Прощание с Аэлитой. Роман

– Кушать будете?

– Парфен, ты спятил? Разве ночью кушают?

– Лично я, когда голоден, тогда и ем! Мой товарищ, тоже.

– Ты бы хоть девушек представил, однако, – сказал Семен.

– Наконец, прорезался, елы-палы. Девушки, назовитесь!

Те захихикали:

– Моника! – Рыжеволосая толстушка с ямочками на щеках церемонно протянула белую руку. Семен, иронично поцеловал:

– Сема, джентльмен из глуши.

– Мы знаем уже, – сказала другая, крашеная тонконогая блондиночка, – А ты – Машка, а не Моника. Зря врешь, подружка, Парфен заложит.

– Вот и нет! Я бы промолчал, Лидуся.

– Лида. Хочу, чтобы и мне ручку по-джентльменски поцеловали.

Семен галантно склонился над рукой блондинки.

– Скажите, какой целовальщик, мать твою за ногу, – произнес Парфен, – любой может.

– Кроме Пани, – Лида насмешливо фыркнула. – Хочу кофе с коньяком и мороженое.

– А я – шампанского!

– Мы с Сеней тоже шампанского вдарим. – Девушка, бутылку «Голицына», сто граммов коньяку, четыре по сто пятьдесят шоколадного мороженого!

Официантка удалилась. Семен огляделся:

– Уютное кафе. А почему на стенах виды Петербурга, отрывки каких-то стихотворений….

– Не каких-то, Пушкина, темнота!

– Здесь Пушкин бывал?

Девушки прыснули:

– Скажешь! Знаешь, сколько лет нашему городу? То-то. В шестидесятых годах девятнадцатого столетия первые улицы появились. Пушкина к тому времени не было в живых. На вашей заимке есть интернет?

– Ну. А что?

Официантка принесла заказ. Парфен объявил тост:

– За моего друга!

– Ур-ра! До дна.

Осушили бокалы.

– Надолго к нам?

– Навсегда! – захохотал Парфен, – право, девчонки, он только приехал, а вы словно гоните обратно. Ядрена корень!

– Дурак ты, Панька, – блондиночка надула губы, – нас волнует время, успеем ли охмурить Соколика.

– У Соколика есть невеста.

– Невеста не жена! – Маша хихикнула. – А ты, Парфен, удержи товарища, работу предложи хорошую. Пусть заработает к свадьбе.

– Не грузи, Манюнька, дай отдохнуть парню. Он же только приехал, даже не спал еще.

Парфен зевнул, Степан тер глаза.

– Зевота, штука заразная, – Лидия повела плечом, – уж ты, Панька, не наводи тоску. Выпьем! Девушка, принесите мне кофе эспрессо и коньячку соточку! – Она манерно повела плечом.

– Две порции! – Семен поднял вверх палец!

– Три! Нет. Четыре!

– Как зазноба, Панечка? С товарищем познакомил?

– Познакомил, елы-палы.

– Сеня, как тебе марсианка?

– Девушка как девушка.

– Странная она, какая-то.

– Не заметил.

– Одна все, да с теткой Женей. Сверстниц обходит стороной. Неинтересны мы ей.

Парфен замахал рукой:

– Эй, девчонки! Аэлиту не обсуждать! За собой смотрите. А насчет общения, зря. Мне с ней интересно. Мечтательница, это верно. Но, чтобы зазнавалась – ничуточки!

Официантка принесла кофе и коньяк. Молодежь повеселела. Кафе совсем опустело, официантка грустила за стойкой, подперев щеку рукой, бармен вовсе испарился. Наконец, и Семен с Парфеном рассчитавшись, вышли на улицу. Было совсем светло.

– Елки-палки! Четвертый час, а ночи будто и не было, – сказал Парфен, – пока, девушки!

– Надо проводить, вдруг хулиган привяжется! Далеко вам?

– Не очень. Сами дойдем.

– Не годится, – Семен решительно подхватил девушек под руки, – ведите, однако.

Парфену ничего не оставалось, как следовать примеру товарища.

Мать Парфена спала, и молодые люди прошли на цыпочках в дом. Постель уральцу приготовили на веранде. Парфен притащил туда же раскладушку для себя. Друзья заснули, едва приклонив головы.

Семену снилась невеста в белом: она убегала с криком:

– Поймай меня!

Он долго бежал за ней и совсем запыхался, когда девушка остановилась и, обернувшись к нему, со смехом подняла фату.

– Аэлита?

Поднялся ураган, Аэлита поднялась ввысь, и с отчаянным криком умчалась в бескрайнее голубое небо, оставив его горестно взывать о пощаде.

Семен проснулся, и долго лежал, мучаясь от совершенно нового, неизвестного чувства.

– Наталка, я скучаю по тебе! – мысленно произнес, и удивился фальши, которую услышал в немой фразе. – Блин! Завтра поеду за билетом домой, завтра поеду за билетом домой, поеду за билетом до…, Аэлита – не заметил, как уснул.

Когда открыл глаза, солнце поднялось высоко. Парфена не было рядом, но слышался голос товарища:

– Мам, елы-палы, опять мои лилии трогаешь? Сказал сам, значит, сам!

– Не обидится твоя зазноба, честное слово!

– Я обещал Аэлите, что лично выращу для нее. Нечестно получится. Все равно, как готовые купить.