Алексей и Ольга Ракитины - Гувернантка

– Поезжай-ка ты, Алексей Иваныч, в этот самый университет, да порасспроси людей, что за птица этот доктор, а заодно, может, и результат экспертизы заберешь.

– Боюсь, мне его никто не даст. На каком основании, Вадим Данилович? Дела-то нет! – сдержанно заметил Шумилов. Он старался не пререкаться с деспотичным начальником, но не всегда мог соблюсти это правило. Иногда у помощника прокурора полет слова заметно опережал полет мысли; в такие минуты его словоблудие следовало останавливать в самом начале.

– Ты просто скажешь там… – Шидловский запнулся, задумался на время, и сообразив, что оснований для изъятия текста химического исследования действительно не существует, заговорил о другом, – Чем чёрт не шутит, может статься, парнишка помер неспроста.

Шумилову не надо было повторять дважды. Присутствие в здании прокуратуры начальника действовало на него угнетающе, поэтому Алексей Иванович очень любил разъезды по городу. Сейчас же нетерпеливое ожидание скорой развязки событий явилось для него дополнительным стимулом и он летел как на крыльях. На Дворцовом мосту его обдала фонтаном грязных брызг роскошная коляска на рессорном ходу, но это показалось мелочью и совсем не испортило настроения. Он не замечал ни низкого серого неба, ни пронзительного ветра с Невы, ни угрюмого дворника у дверей длинного университетского корпуса. Алексей не заканчивал Петербургского университета, бывал здесь всего пару раз, причем по делам службы и весьма недолго. Ему потребовалась четверть часа, чтобы отыскать профессора Оскара Штейфера, которому Николаевский передавал для исследования внутренние органы умершего юноши.

– Николаевский? Николай Ильич? Конечно, знаю. Мой коллега уже на протяжении… – седовласый профессор Штейфер задумался на секунду, – без малого 15 лет. Это мой бывший ученик, подавал надежды, доложу я вам. После окончания курса работал здесь же, в университете, на кафедре легочных болезней. Но потом занялся собственной практикой. Хороший доктор и безукоризненной честности человек. Против совести не пойдет. Знаете, у нас как говорят – хороший доктор тот, при одном появлении которого больному становится лучше. Так вот, Николай Ильич как раз таков. Конечно, останься он на кафедре, мог бы принести пользу науке, но, с другой стороны у нас ведь состояния не сделаешь.

– Третьего дня Вы получали от него внутренние органы для химического исследования? – спросил Шумилов и, увидев кивок профессора, продолжил, – Посмотрите на этот список – это действительно те человеческие органы, которые Вам передал Николаевский?

Штейфер приблизил лицо к листу бумаги, протянутому Шумиловым и, близоруко щурясь, вгляделся:

– Да, это те самые органы. Но в факте подобной передачи нет нарушений…

– Оскар Карлович, Вас никто ни в чем не обвиняет. Как и Николаевского. Окружная прокуратура просто проверяет сведения.

– Что ж, будем считать, что Вы меня успокоили.

– Где эти органы находятся сейчас? – уточнил Шумилов.

– Я их передал на кафедру судебной медицины. Там прекрасная химико-токсикологическая лаборатория. Я ведь не сам буду проводить исследования, мое дело – организовать.

– Как я могу поговорить с лицом, ответственным за лабораторный анализ?

– Очень просто. Я Вас отведу.

По гулким коридорам университетского здания профессор провел Шумилова на кафедру судебной медицины и в дверях лаборатории любезно пропустил гостя из прокуратуры вперед. Толкнув тяжелую дверь, Шумилов оказался в просторном кабинете, стены которого были увешаны таблицами и цветными плакатами, показывающими в разрезе части человеческого тела; два длинных стола были плотно заставлены разнообразным химическим оборудованием, а вдоль стен тянулись шкафы с опечатанными дверцами. На большом круглом столе у самой двери, примостился пузатый медный самовар, подле которого хлопотал молодой человек в поддевке. Краник на самоваре не хотел ему поддаваться и молодой человек, отдернув обожженные пальцы, крикнул Шумилову повелительно:

– Слышь-ка, братец, подержи самовар, да только возьми какую-нибудь тряпицу, а то руки обожжёшь!

Он, видимо, признал в вошедшем своего брата-студента.

Через секунду в лабораторию вошел профессор Штейфер и коротко сказал:

– Павла Николаевича позови! Скажи, что я к нему гостя из окружной прокуратуры привел…

Молодой человек в поддевке только теперь, видимо, заметил под распахнутым пальто Шумилова форменный мундир чиновника министерства юстиции. Он аж даже присел на месте и, пробормотав «Сей момент отыщем…", выскочил за дверь.