Василий Панченко - На лопате

Вечером спецэшелон, набитый призывниками, оставил Оренбург далеко позади. Саров разобравшись с консервами, запаса которых ему и прапорщику хватило бы на три месяца, собрал еще по пять рублей с призывников «на чай». Это он уже не лично сделал, а через назначенных им старших в каждом отсеке-купе.

Трое суток военный эшелон медленно тащился за запад, останавливаясь на каждом полустанке. Изредка грузили и выгружали новобранцев. Так он по замысловатой дуге дошел до Нежина, где была большая учебка Советской армии. После Нежина в вагоне стало гораздо свободней. Остались только те, кому предстояло служить в Крыму.

Время не занятое сном убивали, как могли. Играли в карты, пока прапорщик не отобрал последнюю колоду. «Азартные игры развращают», – сказал прапорщик, выдохнув перегар. «Ну и что, что в дурака, от дурака, до очка – один шаг». Тогда Куликов на двух листах бумаги нарисовал шахматную доску. Стали играть в шашки пробками от лимонадных бутылок. По вечерам «шалуны» развлекались подкладыванием грязных носков к лицам спящих. Тех, кто послабей, конечно. Пели под разбитую гитару. Особым успехом пользовались песни: «Постой, паровоз, не стучите колеса…». И «По тундре, по железной дороге идет курьерский Воркута – Ленинград…». И бесконечные анекдоты, конечно. Собственно «тундры» за окном никакой не было, не смотря на песню. Снег по мере продвижения на запад становился все жиже, а когда из Нежина повернули на юг, он вообще исчез.

Трое суток пролетели под стук колес незаметно. В Симферополе пересадка в электричку и довольно скоро показалась севастопольская бухта. Полное отсутствие снега у оренбуржцев не вязалось с наступающим Новым годом. Всех охватило какое-то нервное веселье, из открытых окон полетели зимние шапки, пустые бутылки, мусор провожаемые матом и смехом. Истекали последние минуты гражданской жизни. Поезд остановился, тут же появился улыбающийся Саров-Хлопотун: «Приехали! Севастополь! Выгружаемся, товарищи!».

С вокзала колонну призывников повели в «экипаж», точнее Флотский экипаж, это комплекс зданий еще царской постройки. Как уцелели в годы войны не понятно. Прошли мимо памятника Участникам Севастопольского вооруженного восстания в ноябре 1905 года. В Севастополе вообще много разного рода памятников, принадлежащих различным эпохам, город прожил бурную историю.

За железными воротами экипажа призывников распределяли по воинским частям, но первым делом – баня. «Баня» оказалась просто обширным помещением с большим количеством душевых гусаков. Куликов с удовольствие помылся. Вода в душе была скорее холодная, чем теплая, а мыло хозяйственное. Вода в армии всюду холодная, для закалки бойцов? Полотенце осталось в рюкзаке, а рюкзаки приказали оставить на улице перед «баней». Куликов обтерся своей майкой и чувствовал себя замечательно.

Саров-Хлопотун отобрал пятнадцать человек и назначил старшего – Сергея Слонова. Куликов познакомился с ним еще в поезде. Слонов выглядел очень взрослым и серьезным. Его жена, беременная вторым ребенком, осталась в Оренбурге одна с трехлетним сыном на руках. Как пошутил Хлебников: «А надо рожать вовремя, тогда и в армию папаша не загремел бы». Через шесть месяцев Слонов стал отцом во второй раз и был демобилизован. Но до этого он еще должен был дожить.

Куликов, Хлебников. Четверо поволжских немцев и еще ребята из команды Слонова держались вместе. Слонов, отлучившийся вместе с Саровым, вернулся и сказал без предисловий: Сука-Хлопотун (так родилась новая кличка Сарова) хочет, чтобы мы сбросились по червонцу. Он обещает, отправить в хорошую часть. – Все молчали. – Как вы скажете, так и будет. – Сказал Слонов.

– Сто пятьдесят рублей, это кто-то месяц на работе корячится, пусть подавится, – сказал Хлебников, вынимая десятку.

Немцы, кратко посовещавшись в сторонке, тоже отдали свою долю.

Куликов уже ничему не удивлявшийся выдал: – Старлей-Хлопотун оказался скотиной-Продристуном. Его улыбка мне сразу не понравилась. – Достал деньги и передал Слонову. – Жаловаться некому, и поди докажи, что-нибудь, когда тебя шмонает каждый встречный-поперечный. К тому же, как учитель, я вам скажу, что шкала ценностей сдвинута, книжная мораль в жизни претерпела сильные изменения не в лучшую сторону…

– Ну, ты блин задвинул. – Сказал Хлебников.

Слонов отнес деньги Хлопотуну и вернувшись, сказал, что Хлопотун детишкам на подарки к новому году деньги взял.