Яков Капустин - Совесть – имя собственное

И находится она не на Лоптюге, где живёт Олег, а в посёлке Яренга за 30 километров оттуда.

И что привезли её, как до этого привозили десятки других дурочек, чтобы как-то развлечься в отсутствии свободных женщин.

А весь их разговор отработан до мелочей, без предварительной договоренности.

И как родители, не сговариваясь, врут ребёнку про заболевших зверей в зоопарке, так и эти мужики понимали друг друга без слов.

Татьяна села за стол. Она и не заметила, как выпила маленькую рюмочку водки «чтобы согреться», потом выпили «за Олега», потом за «Супружескую жизнь», а потом Татьяна уже ничего не помнила.

Периодически она приходила в себя, но то, что она видела, ей казалось сном.

Продержали её в полубессознательном состоянии несколько дней, периодически вливая ей в рот водку.

Потом за 4 бутылки водки продали её, завёрнутую в одеяло, в соседний домик. Те в свою очередь продали её за водку в большой барак.

Это на местном языке называлось «купить шерсть».

Разыскали её через месяц офицеры администрации по требованию, приехавших в Управление, родителей.

На просьбы родителей наказать виновных, офицер ответил, что ничего доказать невозможно, потому что многие женщины приезжают добровольно, на заработки, и с этим уже устали бороться.

– Да и что теперь – сажать пятьсот человек? Воспитывать надо лучше дочерей, чтобы не делали глупостей.

Потом было лечение от венерических заболеваний, алкоголизма, аборт, шесть месяцев в психоневрологическом диспансере, и невозможность вернуться к нормальной жизни уже никогда.

Кто из читателей помнит имя старухи процентщицы из романа «Преступление и наказание» Ф.М.Достоевского?

Мне, например, пришлось искать его в интернете, хотя роман я читал трижды.

Имя её убийцы я помнил всегда: Родион Романович Раскольников. Она же у меня и моих знакомых осталась в памяти только, как противная старуха – процентщица, из – за которой случились все беды героя романа.

Почему же так получилось, что о судьбе убийцы написаны тонны исследований, он вызывает всяческую жалость и восхищение, а ни в чём не повинной женщине даровано наше презрение и неприятие? Её даже не жалко. Никому! Я таких не встречал.

Жалко убийцу, потому что личность он высокодуховная, страдающая и раскаявшаяся. Ещё он добрый. А старуха жадная. Да! Наверное, очень жадная. Но не убийца.

Она, правда, не отдаёт, за просто так, свои деньги. Но, прошу заметить, свои! И ни в чём плохом она не замечена. У неё частный ломбард, что необходимо населению так же, как рынок, сапожная мастерская или туалет. Ну, уж, во всяком случае, убивать за это не стоит.

Да и герой наш убил её не из высоких нравственных побуждений, защищая сирых и убогих, а чтобы ограбить. И, тем не менее, нас так воспитали, что наши симпатии на его стороне.

А ещё он, наверное, по утрам чистил зубы и гладил соседскую собачку.

А старуха – процентщица – нет.

Ну и что?

Он убийца и грабитель! А она – нет!

Но чего только ни наворотили исследователи и критики, чтобы нам его было жалко. А обычную, нормальную и невиновную женщину – нет!

Она не очень красива и повадки её не симпатичны. И племянницу она обижает. Но за это ведь нельзя смотреть на неё, как на овцу на скотобойне. Однако же её убийцу нам жалко, а её нет!

Мы все нормальные люди?

А наша система образования?

Чего же мы ждём от жизни и страны, если так рассуждаем и чувствуем?

Другие герои, на которых формировалось наше мировоззрение не лучше. Онегин и Печорин. Кумиры юношей и девушек. Кто из нас не мечтал походить на них?

Оба организовали убийство своих друзей из простого каприза и сумасбродства. От безделья и пресыщенности. А нас научили их жалеть и любить за то, что они мятущиеся натуры и могли бы стать декабристами. Ещё за то, что они «лишние люди» в несправедливом обществе. Никогда и нигде нам не говорили, что они убийцы. Никто и никогда.

Даже по законам империи они преступники. Дуэли запрещены. Но эти две дуэли ещё и разыграны, как по нотам. С целью убить. Или втоптать в грязь.

Жертв нам не жалко. Глупенький Ленский и позёр Грушницкий. Можно и убивать.

Ну, не хорошо, конечно.

Но ведь и Онегин и Печорин почти декабристы. То есть наши люди. НАШИ!

И ещё они нам симпатичны.

Потом в нашем образовании появится новый герой и пример для подражания.