Любовь Грузинова - Героями не рождаются

– Так это ж был экскурсовод! – мужчина попытался изобразить на лице беспечную улыбку, – мы ездили смотреть раскопки древних римлян…

– Да что ты говоришь?! Только мой телохранитель, почему-то, раскопал там не римлян, а вас, и причем, в достаточно откровенном виде!

Аргумент был железный. Припечатанная его тяжестью, беспечность сползла с лица мужчины оплавленным воском.

– Ты же знаешь, пупсик, что он меня не любит…

– Ну, хоть кто-то тебя не любит! Еще скажи спасибо, что я тебе оставляю те деньги, что ты успел на мне заработать!

Мужчина наклонился и заглянул в пакет:

– Да, но…. Где же мои вещи?

– Здесь никогда и ничего твоего не было! – Толстуха с довольным видом облокотилась о дверной косяк. – Научись, в конце концов, зарабатывать на жизнь сам!

– Ну, хотя бы мой любимый костюм от Армани…

Но собеседница сочла разговор исчерпывающим и, недолго думая, с грохотом захлопнула дверь прямо перед его носом.

До уха оторопевшего мужчины донесся торопливый лязг замков.

Он еще некоторое время постоял перед закрытой дверью, сиротливо прижимая пакет к груди, затем круто развернулся, и в его темных глазах мелькнул злобный огонек.

– Толстая корова… Еще учить меня будет!

И, гордо вскинув подбородок, он уверенно нажал кнопку вызова лифта.

…Ленивые лучи уплывающего за горизонт светила еще скользили по облезлым обоям в мелкий цветочек, которыми когда-то была оклеена маленькая коммунальная кухонька, когда сутулая пожилая женщина в старых тапочках на босу ногу и в бигудях, помнящих лучшие времена, закончила приготовления к ужину.

Бросив на часы сощуренный близорукий взгляд, она спешно вытерла красные руки о линялый фартук и, высунув голову в коридор, позвала тоненьким голоском:

– Василий Степанович! Позвольте вас на минуточку?!

Коридор безмолвствовал.

Женщина покачала головой и направилась к дальней двери, перед которой живописной кучей были навалены велосипедные шины вперемешку с одинокой лыжей, боксерской грушей и детскими санками с погнутыми полозьями.

– Василий Степанович, вы спите? – женщина требовательно постучала сухоньким кулачком в дверь, затем привычным движением приложила ухо чуть повыше замочной скважины.

– Василий Степанович, Аркашуля только что звонил, сказал, что возвращается из заграничной командировки, будет к девяти часам. А у меня, как назло, хлеб закончился. Не сбегаете в булочную, а я вас борщиком угощу…

За дверью раздались шаркающие шаги. Через минуту дверь открылась, и в проеме, слегка покачиваясь, возник сосед – Василий Степанович Барсиков.

На его лысой голове, окаймленной вздыбившимся рыжим, клочковатым пухом, сонно таращились два мутных глаза.

Василий Степанович выставил вперед ногу в синей, тренировочной штанине с грязным пузырем на коленке и, почесывая ногтями впалую грудь, глубокомысленно изрек:

– Какие-то все странные командировки у твоего сына, Риска… – тут на него совсем некстати напала икота – … органические… Ыть….

– Не «органические», а заграничные. Ну, так как, договорились, Василий? Сходите за хлебом?

Василий Степанович прикрыл опухшие от регулярных возлияний, веки, что для знающих людей означало одно – идет мучительный мыслительный процесс.

– Добро, Сисизмундовна…. Гони полтинник.

– Почему ж полтинник?

– Да потому ж… Кем меня твой оболтус назначил в нашей шарашкиной конторе? Курьером? Вот и давай мне, на курьерские…. А то сама иди, референтша…

Раиса Сигизмундовна недовольно поджала тонкие губы и протянула ему смятую купюру.

– Вот приедет Аркаша, я ему расскажу, как вы с меня деньги тянете.

– Да на здоровье! Только твой сынок знает, за что платит. Если б не я, видал бы он свои командировки…

– Вечно ты на моего сына наговариваешь. – Раиса Сигизмундовна демонстративно перешла на «ты» и повернулась к соседу спиной, давая понять, что не собирается поддерживать его грязные намеки. – Я-то знаю, как он, бедненький устает. Даже дома нет времени лишний раз побыть. Все ездит и ездит. И что за работа такая пошла? Прямо на износ!

С этими словами, она посеменила в направлении кухни, рассуждая сама с собой, о том, как несправедлив к ее сыну этот мир, особенно в лице Василия Степановича, который олицетворяет собой всю скудность ума среднего обывателя.

Средний же обыватель, Василий Степанович, в это время, старательно потирал веснушчатую лысину, машинально ища то, что давно уже на ней не произрастало.