Майя Тальви - Соломенный ангел. Истории чайного общества

Малыш Дин обожал сочинять загадки, но терпеть не мог чай и медовых пирогов, предпочитая сухарики и дешевый кофе. У Малыша была аллергия на мед, а от чая ему делалось дурно. К тому же, он был беден и консервативен в своих привычках. Пока обретшие друг друга родственники накрывали на стол, Дин задремал.

«Дин-дин. Длинный день клонится ко сну!» – пропел незнакомый голос.

Малышу приснилась комната. Но он был в ней не один. На краю дивана важно восседал тощий седенький карлик со спутанной бородой. Он шумно дышал и обиженно смотрел на Дина. Когда карлик соскочил с дивана и подбежал к столу, Дин отметил необыкновенную хромоту маленького старичка: карлик припадал на обе ноги. Низкорослик что-то кричал, стучал по столу кулачком, но звон колокольчиков «Дин-дин. Длинный день…» перекрывал слова и звуки.

В этом сне Малыш увидел, откуда исходит звон. Нарисованный на золотой вазе лев проснулся и, грозно рыча, громыхал могучей лапой по звонкой коже барабана. На спине льва легко и спокойно вальсировала девушка с песочными часами в руке. Песок сонно струился по стеклянным стенкам часов, шелестя утекающими секундами, словно страницами старых сказок. Бойкая тонкая змейка на шее танцовщицы извивалась, пытаясь помочь удержать соскальзывающую с груди хозяйки невесомую накидку. Скорпион, удерживающий копну волос девушки, ожил. Всё двигалось, громыхало, скользило, шелестело, шипело, скрипело, создавая непереносимую музыку ритма «Дин-дин. Длинный день клонится ко сну».

Карлик продолжал стучать кулаками по столу и кричать. Убедившись, что его не слышат, старичок, хромая, подбежал к Дину и, подпрыгнув, залепил ему звонкую оплеуху.

От неожиданности Малыш Дин проснулся. Он извинился и вышел из комнаты, сопровождаемый удивленным взглядом дядюшки и обиженным восклицанием Анны:

– А пирог? Дин, я впервые в жизни испекла пирог!

Малыш понятия не имел, что станет делать, но был уверен в одном: сон уже давно просочился в реальность и требует реальных действий. Танцующие, подвижные, шумящие символы антижизни неожиданно сложились в осознание происходящего.

Первым делом он спустился этажом ниже и набрал номер нотариальной конторы, где я тогда служил. Голос Дина меня встревожил.

Чай с бергамотом – напиток мудрецов и приверженцев чистой логики, но даже он не способен помочь мне понять, что же случилось на самом деле. Листья чая, горячая вода, бергамот – отдельные части целого, но еще не чай. Факты этой истории – картинки правды, но не картина истины.

Если Малыш Дин был искренним со мной, то его положение не вызывало зависти. Вообразите себе молодого человека с дырой в кармане, чужим именем и весьма сомнительным будущим. Что случится потом, когда наследные дела Анны решаться и необходимость игры в жениха и невесту перестанет существовать как необходимое условие? О чем он только думал, предложив случайной попутчице свою помощь? Последнее сновидение Дина разрушило возможность представить происходящее в качестве забавной авантюры.

Итак, Дин позвонил мне, умоляя приехать, как можно быстрее, что бы предотвратить «то, что сложно объяснить и невозможно доказать».

Вернувшись в комнату, Малыш просил дядю открыть комнату-сейф, чтобы еще раз полюбоваться золотой вазой.

– Какой нетерпеливый! – рассмеялся дядя. – Подождите, Анна насладиться моим фирменным чаем, тогда и полюбуемся все. Идолам сподручнее поклоняться на сытый желудок.

– Но…

– Чай, Дин! – дядя прикрикнул на Малыша так, будто одергивал забывшего о послушании щенка.

Малыш снова хотел возразить, но прикусил губу, опасаясь гнева хозяина. Большая родинка на кончике дядиного носа побагровела.

Дин тихо уселся на стул и принялся крошить кусок пирога в чашку, содержимое которой, при удобном случае, вылил в цветочный горшок. Анна и дядя с нежностью неотрывно смотрели друг на друга, вкушая медовый пирог и запивая его чаем.

После того, как часы пробили окончание ужина, все трое направились любоваться золотой вазой. Дядя с полуулыбкой смотрел на племянницу, Анна бережно поддерживала дядю за локоть, точно опасаясь потерять обретенного родственника.

Вынужденный отказ от ужина ободрил Дина, он ощутил прилив смелости. Надо сказать, Малыш имел на это полное право. Теперь, когда ничего уже не возможно было предотвратить, Дин ощутил свободу. Дядя был прав: отсутствие выбора освобождает от ответственности.

Смело, без трепета, по-хозяйски войдя в комнату-сейф, Малыш переставил тяжелую вазу на пол и сдернул со стола пожелтевшую от времени скатерть. И дядя, и Анна дружно-родственно онемели от изумления.