Виктор Минаков - Калейдоскоп. Рассказы, фельетоны, миниатюры

– Ты знаешь, я не могу, честное слово… Чтобы так нагло, – сдавленно произнес Коля и, отодвинув стакан, нетвердо пошел к прилавку.

– Секунду!.. Гражданочка!.. – звенящим голосом позвал он буфетчицу. – А Вы нас сейчас обсчитали!..

Женщина словно споткнулась о что-то и резко повернулась к Брагину. Вокруг стало тихо.

– Как это обсчитала? Чего Вы бормочите?.. Вы чего брали?..

Коля точно перечислил закупленное.

– И что же?! – вызывающе спросила женщина. – Семьдесят восемь копеек!

– Правильно. Семьдесят восемь. А Вы взяли с нас восемьдесят пять…

– Вот еще! В жизни не ошибалась!.. Чего же Вы сразу-то не сказали, а?.. Теперь чего хочешь наплести можно!

– Есть свидетель, – тихо, но твердо предупредил Брагин.

Они долго смотрели друг другу в глаза и молчали. Зрелище было полно драматизма: невысокий, худой, весь взъерошенный – мой сослуживец, и нависшая над прилавком, как айсберг, громадная тетка. Воробушек восстал против кошки!

– Свидетель, – скривила наконец губы буфетчица. – За семь копеек – свидетель!.. Кого же ты за рупь приведешь?.. Пропился, скажи…

Облив Брагина ледяным презрительным взглядом, она порылась в тарелочке с мелочью и бросила ему на прилавок монетку.

Меня кинуло в жар. Брагин был прав, но все обставлялось так, будто он – изловчившийся попрошайка. Десятка два человек смотрели на него с нескрываемой неприязнью.

Брагин как бы не замечал антипатии. Он преспокойненько поднял монетку, сунул ее в карман и с гордо поднятой головой зашагал к нашему столику.

Секунд пять буфетчица недоуменно смотрела на его спину, потом крикнула:

– Молодой человек!.. Мужчина! Куда же Вы?.. Три копейки верните!..

В ее низком голосе звучала ирония, лицо язвительно улыбалось – явно готовился еще один акт унижения.

Брагин шел и не реагировал на ее выкрики.

– Мужчина! Я Вам говорю! Мужчина!..

Иронии уже не было. Появились растерянность и беспокойство, а буквально через секунду – и алчность. Женщина заметалась там, за прилавком, и начала кричать так, будто ее действительно обокрали или даже ограбили.

– Мужчина! Вы что там, оглохли?! Верните немедленно!.. Боже, да что ж это делается!..

– Колька! Ты очумел?! – горячо зашептал я. – Стыд-то какой!

– Спокойно, старик, – чуть улыбнулся мне побледневший товарищ. – Спокойно. Наблюдай. Смотри, какие это натуры…

Он с деланной невозмутимостью отхлебывал остывший напиток, но руки у него нервно подрагивали.

Я не люблю скандальных историй, не одобрял действия сослуживца, но буфетчица удивляла все больше и больше. Что ей те три копейки, да еще в такой ситуации?! Она гребет втрое с каждого, а вот, поди же! Жадность и глупость не знают границ!

Торговля, конечно же, прекратилась. Из-за прилавка неслись уже грязные, оскорбительные слова. Буфетчица, казалось, вот-вот выскочит к нам и начнет выдирать три копейки из пиджака Брагина прямо с карманом.

Народ в кафе молча и серьезно следил за происходящим, и я заметил, что в нашу сторону смотрят уже по-другому: с возрастающим интересом и вовсе без неприязни.

Как бы ни растягивал Коля время, пирожное и кофе закончились. Он вытер платком свои губы, отнес нашу посуду на мойку и, резко вдруг повернувшись, пошел со строгим лицом на буфетчицу. Та испуганно замолчала.

Коля, при общем внимании, вытащил из кармана тот самый гривенник и звонко щелкнул им по прилавку. Затем он опять слазил в карман и положил на гривенник рубль. Наш последний командировочный рубль!

– За концерт! – торжественно объявил он и двинул к буфетчице деньги.

Из кафе Брагин вышел героем. Ему даже кто-то зааплодировал.

Домой мы тоже добирались достойно.

– Шеф, – сказал Николай на стоянке таксисту, – у нас с собой – ни копейки. Так получилось. Мы с тобой рассчитаемся в городе. Я отвечаю!

Шофер взглянул пытливо в глаза Брагина, согласно кивнул и включил зажигание.

Баня под номером шесть считается лучшей среди городских любителей «легкого пара», и не только потому, что расположена она в старом микрорайоне, население которого не избаловано удобствами ванн и душей в домах. Имелись и другие причины.

О великой популярности бани я узнал от своего соседа, дяди Миши, когда оказался с ним в одной очереди, ожидавшей молочную бочку. Было холодно, бочка что-то задерживалась, и дядя Миша скрашивал тоскливое ожидание, увлекательно импровизируя на банную тему, повод для чего дал я сам своим простудным покашливанием.