Илья Тамигин - В начале было трое. Ироническая шпионская фантастика

– Скоро гипс-то снимут, Яша? – поинтересовалась Шура, вернувшись в комнату халате.

– Да, дней через десять, в поликлинике. А что?

– Я подумала, в постели тебе с гипсом неудобно будет…

Дядя Яша воспринял это заявление как намек и вызов, и на одной ноге запрыгал за кокетливо визжащей женой, у которой под халатом ничего не было.

За окном сгущались сумерки, зажглись фонари и неоновый лозунг над домом напротив: «Народ и Партия е…!». Остальные буквы не светились, но содержание надписи угадывалось. Позвякивал трамвай, прогудела вдали электричка. Обычный московский вечер…

…Куда там! Не в пример лучше толедских клинков наши, златоустовские! …Ну, и что Вы доказали, разрубив стол, месье?

Дел за время отсутствия накопилось много. Отзавтракав, дядя Яша поехал в центр, где у него была назначена встреча с метростроевцем Николаем. Звоня накануне, тот намекал на кое-что интересное, свежевыкопанное, но, будучи прирожденным конспиратором, впрямую не говорил. Встречу назначил в пивной у Киевского вокзала.

Войдя в пивняк, дядя Яша увидел Николая за столиком в углу с полупустой кружкой и рыбьим скелетиком на обрывке газеты. Взяв четыре бутылки дорогого чешского, ибо разговор предстоял долгий, наш Петрович присоединился к нему.

– Привет, Микола!

– Здравствуй, Яков Петрович! Что с ногой-то? Не перелом?

– Сломал, ага! Да неважно… Пивка будешь? Только воблы у меня нет.

– Счас организуем! – Николай поднял руку и щелкнул пальцами.

Подошел мужичок в рваной телогрейке.

– Рыбки желаете? – сипло вопросил он и открыл кошелку, показывая товар.

Это была не вобла, а так, вяленая плотва и окуньки. Впрочем, неплохого качества.

– Сам, что ль, ловил? – поинтересовался дядя Яша, выбирая рыбешек покрупнее.

– Угу, – подтвердил мужичок, деликатно сморкаясь на и без того грязный пол, – Жить-то, надо! А у меня семья большая, и сам я пьющий…

– И почем нынче эта фауна?

– Рупь за пару, пять штук на два рубля. А ратаны – пять штук на рупь!

– Не, ратанов не надо! – дядя Яша протянул ему два рубля за пять плотвиц.

– Спасибо, товарищ подполковник! Я всегда здесь поблизости, если что!

– Ты что, знаешь меня? – удивился наш герой.

– Так ведь видно, что военный, хоть и в штатском. Не в бобрах, лицо боевое, значит – академиев не кончал! Значит, подполковником в запас ушел!

Дядя Яша только поморгал удивленно от такой прозорливости.

Отпили пива, расчленили рыбку. Ритуально поджарили на спичке плавательный пузырь. Закурили.

– Ну, показывай? – вопросительно кивнул расшифрованный подполковник Николаю.

Тот, не спеша, хлебнул долгий глоток, и вынул из кармана пальто коробочку из-под монпансье. Там лежало три серебряных советских рубля 1924 года и несколько полтинников. Состояние хорошее. Не раритет, но для обмена сгодится. Дядя Яша сделал равнодушное лицо.

– Не густо… Сколько, слушай, ежели советскими?

– Полсотни за все! – заговорщицки озираясь ответил Николай.

Цена была божеской. В клубе этот набор продался бы рублей за восемьдесят, но надо было поторговаться. Опять же, пиво и рыбки ведь были за дяди Яшин счет!

Глядя Николаю прямо в глаза, дядя Яша отхлебнул пива и прищурился. Это был его фирменный метод – тянуть паузу, заставляя противника нервничать. Николай заёрзал.

– Если все сразу и прямо сейчас, то пятерку сброшу!

Дядя Яша прищурился ещё сильнее.

– Ладно, за сорок отдам! Дешевле не могу!

Это устраивало гораздо больше, но надо было дожать противника и оставить за собой последнее слово.

– Слушай… Прибавить бы надо… – проворчал дядя Яша, вроде бы все ещё сомневаясь и ковыряя монету ногтем.

Поняв, что покупатель вот-вот расколется на деньги, метростроевец решил, что прибавить стоит.

– Во, ещё это там было, – и положил на стол глиняную трубку, из которых курили при Петре Первом траву Никоциану солдаты и чиновники помельче.

Трубка была совершенно непользованная и неповрежденная. При удаче её можно было сменять в клубе довольно выгодно. На стол с шелестом легли четыре десятки.

– Спасибо, Петрович!

– И тебе спасибо, Микола! Будет ещё – звони!

– Обязательно!

И они разошлись, довольные совершенным гешефтом.

…Как они могут предпочесть какую-то бурду из ячменя благородному напитку, вобравшему в себя свет Солнца и соки Матери-Земли, родившемуся из рубинового винограда, который деревенские девушки давят босыми ножками, высоко подоткнув подолы, обнажая крепкие бёдра, а, барон? … Точно, это влияние Англичан.