Виолетта Лосева - Сварщик и сольфеджио. Эротическая драма с элементами продакт-плейсмента

– Кто-то должен думать и о «кассовом результате».

– Вот этот кто-то пусть и думает. А я не хочу, Веня, ничего продавать. Не хочу спрашивать толпу «чего изволите?». Хочу творить и самовыражаться. Ты – со мной?

– С тобой, Полонский… Куда я от тебя денусь? Кто-то же должен на тебя смирительную рубашку надевать, когда ты будешь самовыражаться, и думать о том, как тебе стать миллионером.

Веня подмигнул Полонскому.

– Может, я и сам когда-нибудь объявлю набор на платный курс «Как снимать сериалы под руководством козлов и гениев, которые самовыражаются».

– Правильно мыслишь, Веня. Говорю же – понятливый! Давай сюда текст. Тот, который из глубины, то есть, из середины 90-х к нам прибился.

– Держи.

– Откуда читать?

– Вот: «…Солнечным октябрьским утром у Марины начались схватки…»

– Хорошее начало, правда, Веня?

– Отличное!

– Вот если бы все бабы – и те, что учат, и те, что учатся – воспринимали слово «схватка» как положено, то есть то, с чего начинаются роды, а не в значении «драка», «битва», «сражение», то мир был бы намного лучше. Правда, Веня?

Солнечным октябрьским утром у Марины начались схватки. Пока ждали скорую помощь, Ира позвонила Лене и Виктору, чтобы они забрали к себе шестилетнего Никиту, потому что все они – мать, отец и сама Ира – собирались быть с Мариной до конца.

Лена приехала, когда врач и медсестра уже топтались в квартире, равнодушно заполняя какие-то бланки и, как казалось Ире, не слушая слов и стонов Марины.

– За нас не волнуйтесь, – говорила Лена, забирая Никиту, – мы будем у нас играть с девочками сколько нужно. Да, Никита?

– Хорошо, спасибо, – рассеянно повторяла Ира, не зная, что делать и как поторопить врача.

Они вышли на крыльцо все вместе, и Лена увлекла Никиту к автобусной остановке, махнув всем на прощанье, мол, все будет хорошо.

– Ой, я умру сейчас, – простонала Марина, резко наклоняясь вперед.

– Никто еще от этого не умирал, – сказала пожилая медсестра, открывая дверь «скорой».

– А нам можно? – спросила Ира, помогая Марине сесть в машину.

– Ну не всем же! – проворчала медсестра, – обычно разрешается мужу.

Мать с отцом переглянулись, но Марина, казалось, не слышала этих слов.

– Я вместо мужа, – решительно сказала Ира, залезая в машину.

– А мы такси поймаем, – торопливо сказал отец.

– Да куда вы спешите всей толпой-то? – Медсестра высунула голову в окно, – Она, может, до завтра будет канителиться. Чего перепугались-то? Внук-то уже большой! Твой что ли?

– Мой, – кивнула Ира, с тоской вспоминая, как Никита шел к остановке, держа за руку Лену и оглядываясь на них.

Как назло, на каждом светофоре горел красный свет. Ира смотрела на сестру с жалостью и, как любой родной человек, просила высшие силы, чтобы часть боли и мучений, которые предстояли Марине, достались ей. Хотя и знала, знала точно, что эту боль Марине придется пережить самой, сколько бы сочувствующих людей ни было рядом.

– Сейчас отпустит, Мариночка, сейчас отпустит, – шептала Ира, целуя сестру.

– Ой, мамочка, – хныкала Марина.

– Когда с мужем спят, мамочку не зовут, – пробурчала медсестра.

«Дался ей этот муж, – подумала Ира, – лучше бы ехали быстрее. Мигалку бы включили, что ли…»

В приемном отделении дежурная сестра оказалась молодой девушкой в надвинутой на лоб белой косынке.

– Садитесь, пожалуйста, ваша фамилия? – строго спросила она, как казалось Ире, не замечая, что Марина кусает губы.

– Теперь вам – туда, – девушка махнула головой на белую дверь за своей спиной, – а вы – свободны.

Последнее относилось к Ире.

Родители вошли в приемное отделение, когда Марина уже вставала, чтобы идти за медсестрой. Мать перекрестила ее, а отец похлопал по спине, растерянно и испуганно, как большинство мужчин в подобной ситуации.

– Нам тут ждать? – спросила Ира.

– Ее сразу в родильное отвезут, но все равно, неизвестно, сколько это продлится. Ждите там пока.

Они остались в просторной стеклянной комнате, где сидели и стояли несколько человек. Белая дверь открылась, и сестра вышла к ним.

– Ну что?

Медсестра рассмеялась.

– Вы думаете, уже родила? Какие вы быстрые! Семенов? – она окликнула молодого рыжего паренька, сидящего с журналом в углу, – У вас сын, Семенов, поздравляю! Рост пятьдесят сантиметров. Вес – три пятьсот. Мать чувствует себя хорошо.

Девушка говорила стандартные для нее фразы, а парень вдруг, уронив газету, шагнул к ней и, схватив в охапку, закружил по комнате. Потом он поставил недоумевающую медсестричку на пол и подбежал к Ире.