Валентина Хасанова - Самый лучший мужчина

Фирменные джинсы и кроссовки были мечтой каждого студента, часто недостижимой. Я, например, зарабатывала в стройотряде 1300 рублей за лето, работала поваром и готовила еду на 50—70 человек (завтрак, обед, полдник и ужин) и могла позволить себе купить на барахолке джинсы, которые стоили 300 рублей. Но я предпочитала купить себе на эти деньги импортный финский костюм, финские сапоги, которые были страшным дефицитом и стоили на барахолке баснословные деньги. Я помню, что моя мама, главный бухгалтер, работая на полторы ставки, получала 80 рублей. Хлеб в то время стоил 16 копеек, а бутылка водки 3,62 – это я так, для сравнения пишу, чтобы вы знали, в какое время мы жили, и какие ценности у нас были. Так что, Рахмат был «упакованный мальчик», как говорила мне потом его одногруппница Оля Митюряева, и что мне очень повезло, потому как у него очень хорошая семья, и я не буду ни в чем нуждаться с ним.

В руках у Рахмата была гитара. Рахмат и Раушан вместе смотрелись очень колоритно.

– Помощь нужна? – спросил Раушан.

Я посмотрела на гитару и бросила:

– Нет, трубадуров я не заказывала.

– А мы не трубадуры, – ответил Раушан – мы пришли помочь, говори что делать, посуду помыть, картошку почистить или дров нарубить?

Желая, чтобы они отстали, я показала им на огромный бачок с отходами и сказала, чтобы они вынесли его к мусорной яме.

Вынос бачка с отходами к яме считался самой черной и неприятной работой, его выносили дежурные ребята, которые оставались убирать комнаты по утрам и помогать мне на кухне, что-то поднять или отнести. Они всегда смеялись и почему-то называли его «бА-чек», с ударением на первом слоге и просили меня не наполнять его до самых краев. Всех парней, которые вечером приходили на кухню ко мне чаек попить да поболтать, я отсылала вынести бачок.

Бачок был полный, чтобы нести его, им пришлось согнуться и медленно идти, дабы не расплескать содержимое и не запачкаться, я смотрела им вслед и была довольна собой – больше не придут, решила я. Но не тут-то было.

– А вот и мы. – сказал довольный Раушан и сел чистить картошку, Рахмат взял гитару и начал петь.

Затем они поменялись ролями: Раушан стал петь под гитару, а Рахмат подвинул к себе мешок с картошкой, сморщил нос и сказал: «Блин, похоже на всю ночь хватит».

И так было каждый вечер, эти двое не подпускали близко ко мне ни одного парня из нашего отряда и отгоняли местных парней, которые пытались познакомиться со мной.

Когда мы заканчивали работу на кухне, Раушан вставал, улыбался своей белозубой обаятельной улыбкой и говорил, немного смущаясь и почесывая шевелюру:

– Ну, это, значит, я пошел, значит.

Рахмат оставался и провожал меня до комнаты.

Так продолжалось месяц, потом он все же уговорил меня погулять с ним по деревне.

Он много говорил, я больше молчала. Шел второй месяц, Рахмат всерьез ухаживал за мной.

Решив подшутить над ним я спросила:

– А ты будешь меня на руках носить?

Он посмотрел на меня и сказал:

– Буду, если подниму.

Он поднял меня на руки и я, чтобы облегчить свой вес, держалась за березки с обеих сторон. Мы рассмеялись – была комичная картина: я высокая, как говорится, в теле, крупная девушка, Рахмат чуть выше меня, тонкий, стройный, как кипарис, но мускулистый.

– Не сломаешься? – спросила я

– Нет, только вот, надо будет тренироваться каждый день, – пошутил Рахмат, – будет, чем заняться на досуге.

Там же, в стройотряде мы решили с ним, что по приезду в Томск распишемся.

Мы вылетели из Степановки на маленьком самолете Ан-2 в Томск. Взлетное поле в поселке было больше похоже на футбольное поле, чем на летное, но без травы, все вытоптанное и в выбоинах. На поле прямо перед самолетом стоял огромный местный племенной бык и никак не хотел нам уступать взлетную полосу. Местные боялись к нему подойти, и он это знал, разгуливая возле самолета, и смотрел, найдется ли желающий с ним потягаться. Стоило кому-то сделать хоть шаг, как он бросался в сторону смельчака и все разбегались врассыпную. Больше часа ушло на то, чтобы сбегали за местной женщиной с фермы, которую он слушал и подпускал к себе, и она его увела. Мы сели в самолет и все смеялись над местной экзотикой. Мы с Рахматом часто вспоминали это взлетное поле, быка и тот самолетик, в котором летели. И хотя нас просто вымотало от тряски в самолете, мы пошли в ЗАГС, не откладывая (не помню, как себя чувствовал Рахмат, а лично я три дня ходила с зеленым лицом, меня мутило и раскачивало из стороны в сторону после полета на этом самолете).