Герберт Грёз: Сломанная Третья

В большом вращающемся кресле перед единственным светящимся монитором вальяжно развалился молодой ученый. На его глазах электронный мозг медленно, но эффектно обсчитывал какие-то облака грушевидной формы. Столбцы цифр ползли по экрану, плавно изгибались изящные, но непонятные кривые. Ученый довольно улыбался и лукаво щурил глаза.

В дверь лаборатории постучали.

– Можно! – крикнул исследователь, и его голос в один миг обрушил очаровательное обаяние вечерней тишины.

Из ослепительно освещенного коридора во тьму катакомб науки вошла девушка. Не слишком грациозная, не идеально стройная, но всё равно прелестная.

– Привет, – сказала она – Нет пока результатов?

– Привет, – кивнул ученый. – Пока считаем. Промежуточные хороши, старик был прав. Так, что у тебя с курсовой?

– Неувязка с обработчиками… Преобразования не получаются. Но я не по курсовой пришла.

– Понимаю, по задаче. Давай, что у тебя?

– В комнате объемом 50 кубометров произошло снижение температуры на 1,5 опри относительной влажности 82%. Сколько степеней свободы можно предполагать у полтергейста?

Ученый задумался на несколько секунд и сказал:

– Плохо, Дарья, плохо. Идея, как всегда, громкая, а вот реализация… Явно недостаточно входных данных. И потом, где считыватель? Его параметры? Такое чувство, что ты вместо того, чтобы слушать Профессора, думала о продолжении рода.

– А что не так-то?

– А всё не так. Комната с кирпичными стенами или с бетонными? Ориентация относительно общего коридора? Инфразвук ведь мы, как всегда, не учитываем? Даш, Профессор сказал ясно и коротко: «Представьте, что мы пишем учебник для первого класса. Наши идеи настолько же смелы, насколько и нелепы. Мы должны по возможности объяснить всё ясно и доходчиво каждой домохозяйке». Вот как надо! А у тебя что? «Кирпич подбросили вверх. Предскажите вероятность его падения в Гонолулу и в Намибии».

– Володь, ну тупая я! Не могу сразу и всё.

– В том-то и дело, что не тупая. Просто думать лень. Зациклилась на энергоёмкости, а дальше – неохота. Вот, смотри. Знаешь, что это?

– Дискета. Старая. Такие в 90-е года прошлого века популярны были.

– Верно. А что на ней?

– Кто ж знает? Её бы в дисковод, да «Нортоном»…

– О! Вот тебе и печка, от которой плясать следует. Здесь размечено 1,44 мегабайта информации. И какая-то она там есть! Но какая? Что закодировано на этом круглом куске пленки? Этого мы не узнаем, пока не поместим дискету в считыватель. Ставя задачу таким образом, как это делаешь ты, мы говорим: «Вот диск диаметром 3,5 дюйма. На нем размечено 80 дорожек по 20 секторов с двух сторон. Скажите, сколько страниц в поваренной книге?» Энергоёмкость сама по себе – пшик. Ее количественные измерения полезны только в том случае, если мы знаем, кто или что будет воспринимать. Помню приключение в старом домике одной бабушки, Тамары, кажется… Ты тогда с нами не ездила.

– Это к которой каждый вечер покойный муж с чердака спускался?

– Оно самое. Так мы там даже термографы не включали. А знаешь, почему? Потому, что по рассказам этой старушки выходило, что посещал ее безвременно почивший супруг во все дни, кроме субботы. Профессор быстренько выяснил, что у дедульки была страсть: каждую субботу напиваться пивом до зеленого змия и ночевать вследствие этого у друга. Понимаешь?

– То есть, он и при жизни не баловал ее совместными субботними вечерами?

– Именно! Ассоциативность, гипервосприимчивость и сплошная морально-ориентированная психогеника. Глюки, одним словом! Не было там ничего. А ты бы начала: объем избы, влажность, освещенность…

Даша вздохнула и поникла головой.

Теория Профессора, иногда казавшаяся ясной и меткой, как молния в майскую грозу, порой превращалась в неудобоваримую кашу из плохо связанных друг с другом идей и раздумий… Правда, за всей шелухой и нагромождениями нескладиц и нестыковок всё равно проглядывал мощный силуэт стройного и великого здания. Единой и простой теоремы, которая свяжет воедино все факты, домыслы, догадки и измышления. С единственной целью: объяснить необъяснимое.

Да и сам Профессор представлялся Даше то великим ученым, готовящим небывалый прорыв в науке, то безумным демагогом, единственным умением которого было пудрить людям мозги.

– Володя, – тихо сказала она. – А скажи честно, сколько реальных случаев мы в итоге зафиксировали?

– Не хочу тебя расстраивать, да и Платон мне вроде друг, но правду говоря, пока ни одного. Бродим по краю, и вот-вот зацепим, а в итоге – фигушки. Но старик прав, однозначно прав! И я верю ему, потому что… Впрочем, сейчас сама всё увидишь. Если не боишься, конечно.