Валентина Абакумова: Физика лириков

– Дима? Привет…

Люба взглянула на меня круглыми от удивления глазами.

– Дима…

– Извини, я же сказал: я сегодня занят…

– Нет-нет! У меня на сегодня другое расписание: переживать за свою приятельницу. Ты ведь ждёшь пациентку от Серёжи? Любу? У меня к тебе просьба: не трожь её, пожалуйста. С тобой, наверное, хорошо, но она уже под завязку насыщена сексом. Помоги ей без всяких условий. Я передам ей сейчас трубку, скажи, куда и когда ей подъехать.

Люба снова появилась у меня через день.

– Спасибо тебе. Не обессудь, – она поставила передо мной модные польские духи «Быть может», – это тебе. Не понадобились. Мне их Яша продал. Для врача. Но Дмитрий сказал, что ничего не надо.

– А скажи мне, как врач выглядела?

– Молодая. Рыжая. Нос с горбинкой. И духи «Быть может» у неё уже есть.

Наверное, где-то идеальные есть, но я пока с ними не знакома… А, может, дело вовсе не в идеальности… Но Диму я уже видеть не могла…

У него есть очень богатая бабушка. Потому что у неё есть миллион. И даже не один… Ну, а если это бабушкины миллионы, значит они принадлежат ему. Поэтому всех, с кем встречался, он обязательно спрашивал: «А у тебя есть миллион?» Этот же вопрос он задал и Пи Лю Гину, когда приехал погостить в Ташлу. Пи Лю Гин удивился вопросу, но честно ответил: «Нет». А потом подсчитал, что если он будет ни есть, ни пить, то всё равно миллион из его пенсии получится только через одиннадцать лет. «Не доживу», – подумал Пи Лю Гин, а вслух с грустью добавил: «И, наверное, никогда не будет…» «Тогда что с вами разговаривать!» – пренебрежительно ответил десятилетний Алёшка седому деду, гордо приподняв кончик носа чуть выше естественного положения. Не меняя выражения лица, он тут же обратился ко внуку Пи Лю Гина Марату всё с тем же вопросом. Ну, а зачем менять это самое выражение, если ответ можно было легко предположить. Но ответ оказался совсем другим:

– Миллион? Всего-то? У меня больше есть.

– Да-а-а? – удивился Алёшенька, – и сколько же?

– Очень много.

– Ну, а всё-таки? – не унимался Алёшенька.

– Ты до столько считать не умеешь.

«Странно, – подумал Алёшенька, – я даже знаю, что такое миллиард, а Марат всего на три года старше меня, неужели им в школе рассказывали ещё про какое-нибудь большое число?»

– Я умею считать до миллиарда. У тебя что, больше миллиарда есть? – не отставал он от Марата.

– Нет, я просто богаче тебя.

– А чем же? Докажи!

– Пойдём, покажу.

Марат подвёл его к стеллажам, расположенным в углу большого дедова дома, на которых хранились живописные полотна покойного отца Марата. Он достал одну большую картину, на которой было изображено какое-то странное насекомое-животное, на нём, как на лошади, восседала необычная, но очень красивая женщина…

– Кто это? – спросил Алёшенька?

– Ну… это зависит от того, кто на неё смотрит, – попытался объяснить Марат.

– Как это?

– Чем больше миллионов у тебя в голове и в сердце, тем понятнее, а если у тебя там только по пять копеек, то это просто весёлая картинка, – Марат повторил то, что когда-то ему говорила про отцовы картины бабушка.

– Но если я захочу, я могу купить эту весёлую картинку!

– Можешь. А я могу тебе её продать. Только я продам тебе всего лишь весёлую картинку, которую ты видишь своими пятью копейками, а всё остальное, что есть в этой картине, останется со мной.

– Как это? – недоумевал Алёшенька.

– А так. Неважно, где будет находиться эта работа: на стене в твоём доме, в музее ли, или её фото будет напечатано в каком-нибудь красивом альбоме, я всегда смогу сказать: «Эту картину написал мой папа», – и каждый захочет со мной поговорить.

Алёшенька всматривался в радугу красок и никак не мог понять, что же такого хорошего есть в этой картине, почему это Марат ею гордится?

– Ну и чем эта картинка лучше, чем миллион?

– Миллион, например, тебе только мешает разговаривать с людьми и дружить с ними, а картина, наоборот, помогает. У меня будет много друзей, а ты будешь один. Ну, разве что, с миллионом. Тебе со мной, может, и незачем разговаривать, а мне с тобой не о чем… – резюмировал Марат.

– Мальчики, не ссорьтесь! Лучше идите чай пить со свежим липовым мёдом, – позвала бабушка.

– О! Мёд я люблю! – сказал Алёшенька, но когда все уже направились в столовую, он подошёл к полотну с изображённым на нём дочерью Гебо, потрогал руками, даже понюхал, но так и не понял, почему это Марат считаем себя богатым человеком?