Антон Фрид - Я больше не боюсь

Однажды, когда я был ребенком (кажется, мне тогда было лет шесть или восемь), мои родители поссорились. Не помню, почему и даже что происходило. В моей памяти удалось уцелеть лишь одной фразе, сказанной кем-то из них: «Когда люди по-настоящему близки, им уже необязательно трепать языком, для того чтобы общаться».

Я использовал эту фразу совершенно в разных ситуациях, иногда совсем невпопад. И, да, честно говоря, в эти моменты я просто лгал. Но это была так называемая ложь во спасение.

– Тост не обязателен, но если что, у меня есть предложение! – Альма прервала мои воспоминания и подняла бокал.

– Я всегда открыт для предложений! – я взял второй.

Мы стояли по разные стороны своего рода барной стойки, используемой Альмой для готовки. Она никогда не ела на кухне, все делалось в гостиной, за тем самым чертовым египетским столом. Но сейчас ей хотелось начать здесь, что тут сделаешь? Я совершенно не возражал против этого. Даже если бы она захотела съесть меня, не очень-то сопротивлялся. Может, даже помогал бы ей отрезать кусочки своего тела, поглаживал бы ее по спине, пока она их проглатывала, и уж тем более помог бы выбрать напиток под такое блюдо, как я.

– За наше совместное неизвестное будущее и уходящее прошлое, которое мы подпинываем прочь.

– И ударяем топорами со всех сторон.

– Обливая бензином и…

– Поджигаем ко всем чертям! – она смотрела мне в глаза, лучезарно улыбаясь.

– У нас все будет хорошо? – Альма со смехом задала вполне серьезный для нее вопрос, пытаясь скрыть волнение.

– О, я приложу все свои силы, чтобы иначе у нас просто не могло быть! Уверяю тебя! – бокалы слегка коснулись друг друга и с еще не угасшим звоном стекла мы сделали первый глоток. Она была счастлива.

– Идем тогда поедим, а то мне еще надо собрать некоторые вещи. Ты, кстати, не помнишь, мы что-то оставляли в доме, когда были там в последний раз? – на этой фразе она уже взяла в обе руки поднос с нашим ужином и направилась в гостиную.

– Может, только те два пледа в полоску, вряд ли что-то еще, – я не мог решить, что взять сперва: наши тарелки, бокалы или салатницу с корзинкой хлеба.

В кухню опять вбежала Альма. Ее тонкая юбка слегка развевалась, а сама она посмеивалась. Когда она успела переодеться, для меня оставалась загадкой. Ох, эта сумасшедшая женщина!

– Возьми салат и бокалы! А я займусь тарелками и хлебом, – она погладила меня по руке и, умело взяв корзинку хлеба с двумя глубокими тарелками, пошла в гостиную.

Я почему-то чувствовал себя растерянным. Мысленно я еще был в нашем доме и рассматривал вещи, правда, кроме тех двух пледов, так ничего и не вспомнилось. Не потому, что я плохо помнил тот дом, напротив, помнил почти абсолютно все, даже запах внутри и на крыльце. Там я лежал в огромном кресле-качалке и на длинной палке жарил сосиски над небольшим, собранным мною мангалом.

Тут надо упомянуть, что мастер я криворукий и мангал представлял собой сваленные по кругу кирпичи, которые образовывали нечто, похожее на трубу. Внутрь насыпались угли, потом дрова, и горело прекрасно. Плюс ко всему прочему, чтобы убить двух зайцев сразу и подготовить место к следующему костру, я всегда оставлял догорать огонь до конца.

Это было мое личное место.

С Альмой, если нам вдруг взбредало в голову, мы усаживались перед камином и, опираясь на пуф, смотрели на пламя. Ее, как и меня, это успокаивало. Мы даже купили какую-то полиэстеровую «шкуру», чтобы мягко было сидеть. В остальное время мы отодвигали ее как можно дальше от огня, нас мучали опасения, что она обязательно загорится.

– Джек! – подняв голову, я увидел внимательно смотрящую на меня Альму. – Ты чего завис?

– Я, видимо, задумался. Прости, – я взял салат и бокалы, а она – небольшую пачку салфеток, – идем скорее!

Мне хотелось перевести произошедшее в шутку, чтобы оно скорее забылось.

– О чем ты думал?

Мы садились на диван. Я разочарованно вздохнул – ситуацию не удалось замять так быстро, как этого хотелось.

– Вспомнился наш дом и камин. Не знаю почему, но я действительно много думаю о том месте. Может, оно даже больше, чем спасательная капсула от мира.

Я начал накладывать в тарелки салат. Альма тем временем принялась за второе.

– Не беспокойся, я тоже часто думаю о доме. Тут нет ничего ужасного. Просто не думай о происходящем как о чем-то негативном. Мы этого давно хотели, ведь так?

– Да, я просто почему-то разволновался. Ты же меня знаешь, иногда пустая паника – это мое всё, – я издал сдавленный смешок и взял бокал вина.