Антон Фрид - Я больше не боюсь

– Альма, а как именуют этого бога с головой птицы у тебя на столе?

Послышался ее смех с кухни:

– Ты опять запал рассматривать изображение на столе?

– Ну что-то да… – я откинулся на спинку дивана. – Так ты знаешь?

– Это бог солнца Ра. Разве ты не видишь связи птицы и солнца? – отголоски ее звонкого смеха опять послышались мне с кухни.

– Нет, я бы, скорее, сказал, что это бог ветра или что-то этом духе. Думаю, тебе стоит избавиться от этого столика!

– Почему? – Альма появилась в проеме кухни с прихватками для горячего на руках.

– Он каждый раз отнимает часть моего внимания. Того внимания, что я мог бы уделить моей красавице, – похлопав по ряду лежащих на диване подушек, продолжил, – и что ты там такое делаешь, женщина?

Она опять рассмеялась:

– Готовлю нам ужин. Или ты не голоден?

Ее хорошее расположение духа обещало чудесное продолжение дня. Наверное, мне надо радоваться, что все так отлично складывается. В конце концов, ведь стол не уедет с нами, и значит моя паранойя на его счет прекратится. Слишком много думаю об этом столе. Хватит.

После этого решения я переместился на кухню, неспешно шагая по божественному ковролину, и застал Альму, как раз заглядывающую в духовку.

– Что там? – спросил я и начал вращать стоящие на небольшой барной стойке перечницу и солонку.

– Спряталась куриная грудка в соусе с картофелем! – радостно отрапортовала она и, подойдя ко мне, поцеловала в губы, потом забрала у меня из рук перечницу и солонку.

– Лучший ужин в моей жизни «пойман» самой красивой женщиной в моей жизни, – наклонившись поцеловал ее в ответ и, кажется, из солонки даже немного просыпалась соль в этот момент.

Альма улыбаясь посолила и поперчила содержимое в духовке, потом, надев прихватки на руки, перевернула содержимое на противне и закрыла печь:

– Пока я делаю салат, достань, пожалуйста, из бара в гостиной бутылочку вина.

– Ммм, хорошо, – несколько загадочно протянул я и пошел в гостиную.

Опять этот божественный ковер. Бар скрывался за деревянными дверцами около слегка подсвеченной панели, изображавшей камин. Помимо прочего, он, то есть бар, скрывал в себе несколько бутылок совершенно разных вин и две – чего-то гораздо более крепкого, отчего элементарный выбор становился для меня настоящей проблемой. Ведь, когда я был маленький, даже между двумя видами мороженого не мог определиться.

– Италия или Франция? – крикнул я в сторону кухни.

Бутылки блестели, а этикетки были приятны на ощупь. С кухни послышалось:

– Италия! Это будет дополнение к итальянскому соусу в смешной банке, который ты так любишь.

Ну что сказать, женщина сделала свой выбор. Оставалось лишь взять единственное итальянское вино из бара, оно, кстати, было красным и сухим, и принести его на кухню.

Еда уже была разложена по тарелкам, мне оставалось только удивляться тому, как Альме удается так быстро и отменно готовить. Ведь единственным, чего нам не удалось приготовить, было блюдо с фрикадельками в тесте. При варке все они раскрылись и расплылись по кастрюле в разные стороны.

– От винта! – Альма протянула мне штопор с темной деревянной ручкой.

– Ооокей! – я всадил штопор в верх бутылки, даже не срывая этикетки. Пробка отозвалась легким хлопком. – Бокалы в студию!

Улыбнувшись, она достала с полки бокалы и поставила перед нами. Большие, кстати сказать, бокалы. В два таких бокала, наполненных наполовину, умещалось содержимое всей бутылки вина. Мне казалось это очень удобным, так как не приходилось постоянно подливать и ты точно знал, сколько уже опрокинул – можно контролировать свое состояние (если это вообще нужно).

– Вуаля! – я наклонил бутылку и наполнил один бокал, что стоял ближе к ней, потом второй. Убирая бутылку, случайно задел перечницу, и она упала на пол. – Ох, мать его.

Быстро поднял ее, убедившись, что ничего не просыпалось и перечница не разбилась, убрал ее как можно дальше от себя, на верхние полки.

Выдохнув после произошедшего, посмотрел на Альму, она смеялась в голос. Вся эта сцена, видимо, показалась ей очень забавной. Ей нравилось, когда со мной происходит черт-те что, моя реакция и произносимые словечки. Когда-то она сама рассказывала мне об этом. Но я не фальшивил и не готовился заранее, чтобы удивить ее – все это каким-то неостановимым потоком само лилось из меня. Иногда я был как фонтан словосочетаний, а иногда молчаливым и малословным. В последнем случае Альму удавалось убедить, что ничего не произошло и я не расстроен – в конце концов она привыкла относиться к моему немногословию нормально. Она была довольно смышленой, и ей не приходилось объяснять по нескольку раз важные для меня вещи.