Владимир Рунов - Вход со двора. Роман-воспоминание

– А какова в районе протяженность дорог сельхозназначения?

Я, как водится, цифру называю с округлением в большую сторону. Дорог у нас много, с хорошим твердым покрытием, гордиться есть чем.

– Это хорошо! – одобряет. – Молодцы!

После такой оценки я уже совсем расслабился и бдительность утерял полностью. И вдруг он берет в руки это самое ведро, будь оно неладно, и ставит прямо передо мной:

– Я вот на одном километре твоих замечательных дорог, как видишь, насобирал полное ведро не менее замечательной кукурузы. Я думаю, на семь-восемь кило потянет? Ты вот возьми машинку счетную, и давай прикинем… Сколько, ты говоришь, у вас дорог сельхозназначения?.. Ага! Вот и перемножь это на семь, а лучше на восемь – и ты получишь то количество сельхозпродукции, что у тебя по дорогам валяется… Я думаю, будет справедливо, если на этот объем мы увеличим вашему району план по производству кукурузы. Согласен с такой постановкой?

Я, конечно, руки по швам – спасибо, Сергей Федорович, за ценный совет!

Он засмеялся и говорит:

– Да не совет тебе нужен, а побольше рачительности и внимания проявлять, как урожай сохранить. Ты погляди, какой увесистости и красоты початки у тебя по кюветам да колдобинам валяются…

Кукурузу на стол высыпал, ведро забрал и уехал…

– А у меня еще хуже было! – включается в разговор такой же с мазутцем и властным рокотанием голос:

– Звонит мне однажды летом начальник районного ГАИ. Сообщает, что возле Журавской вроде как Медунов на обочине что-то тяпкой рубит…

– Ты что, сдурел? – говорю.

– Никак нет! – отвечает. – В твердой памяти и трезвом уме.

Я, конечно, кувырком в машину и на Журавскую. Подъезжаю, действительно, Сергей Федорович стоит у дороги, опершись о тяпку, соломенная шляпа на затылке, рубашка мокрая, лицо в поту… Здоровается приветливо:

– А я думал, уже не дождемся тебя! Присоединяйся к честной компании. Тяпка у тебя есть? – спрашивает. – Нет! Ну, мы тебя выручим.

– Пал Кузьмич! – к водителю обращается, – отдай первому свою тяпочку.

Начинаем рубить жухлую траву. Он меня по ходу о делах спрашивает. Я что-то отвечаю, а сам от стыда горю, от физиономии прикуривать можно. Июль, полдень, жара невыносимая… Народ мимо едет – глазам не верит: первый секретарь райкома и Медунов амброзию вдоль дороги рубят! Он в рубашке свободной, шляпа соломенная, сандалии легкие. Я же при полном параде: костюм, галстук, туфли лаковые… Помахали мы так с полчасика, а потом он мне и говорит:

– Ты, давай, тут немножко еще поработай, а мы с Кузьмичом поедем дальше. А тяпку дарю тебе на память и в назидание…

Слушая эти и подобные байки, звучащие под аккомпанемент самолетных моторов, я и сам кое-что вспомнил. Вспомнил, например, как в медуновские времена иступленно и воистину всем миром навалились на сорняки, амброзию эту зловредную. И не дай Бог сказать где-нибудь тогда «боремся», только, уничтожаем сорную растительность!

– Запомните все! – гремел со всех трибун первый секретарь крайкома. – У-ни-что-жать!

Своим неукротимым напором и подчас удивительно тонкой изобретательностью Медунов мог в считанные дни поднять край на задуманное им дело: будь то возведение за три месяца гигантского стадиона или борьба с курением. Записные скептики хихикали тогда, пуская дым в рукав: вот нашелся еще один борец с «ветряными мельницами!»

– А если подумать, что плохого в этом? – словно угадав мои мысли, сказал сосед по креслу. – Вот американцы сейчас огромные миллионы бросают на борьбу с курением. А проклятие это нынешнее – наркомания?

Как все селяне, он произнес это слово с ударением на последнем слоге – наркомания.

– У нас в районе раньше понятия не имели, что это такое, а сейчас… В хуторских кушерях шприцы находим… Медунов за такие вещи вмиг башку открутил бы… И правильно сделал!

– Уж да! – подумал я. – Что касается «башки», то в те времена при отделении ее от тела рука не дрожала ни у кого, а у Медунова тем более. Я имел возможность это наблюдать. Однажды во время какого-то пленума или актива Медунов с такой испепеляющей критикой набросился на какого-то председателя колхоза, что тот в одночасье и скончался прямо в зале. Поднялась легкая такая суматоха. Правда, никто в тот момент ничего не понял. Человека под мышки выволокли через боковую дверь, врачи из спецполиклиники в фойе посуетились немного. А потом карета «скорой помощи» увезла несчастного и – с концами. Шептались впоследствии по этому поводу, но бояться первого стали еще больше.