Валентин Пономаренко - Янтарь и рукописи не горят. Роман

Вместе с ним пропала и скамейка. Литераторы бухнулись на траву и…

– Эй, мужики, а ну вставайте, – загудело в головах, и в парковой тиши возникли два милиционера.

– Во, напились, бутылку коньяка выдули, прямо в Летнем саду, ни стыда, ни совести.

На траве лежала пустая бутылка армянского коньяка, какая-то книга, два гранёных стакана и пустая баночка «Бычков в томатном соусе», – классика советского потребления алкоголя, по ниспадающей: от руководителей до инженеров и, аж до рабочего класса.

Сержант поднял книгу в красивом переплёте.

– «Мастер и Маргарита», какой-то Булгаков, – прочитал служитель закона, – что-то иностранное.

Он развернул обложку, дарственная надпись гласила: «Дорогому другу и лучшему Главному редактору от коллеги и товарища Семёна Ильича! С Днём Рождения! 22 июня 1990 года». А ниже, уже на иностранном языке одна фраза: «Memento mori» Walaam!

– Так Вы тут День Рождения, значит, отмечали, хороши, голубчики! Придётся проехать с нами… в вытрезвитель. Насколько я помню, со слов Никулина, это переводится, как: «Моментально, и в море».

– Ну, что ты, – поправил лейтенант, – это переводится с латыни, как: «Помни о смерти!», Кто-то, кого-то предупреждает.

Главный редактор забегал глазами, а после выпалил:

– Какой День рождения, я родился в январе, что Вы несёте? Вот паспорт, посмотрите, посмотрите, – пробормотал он и открыл краснокожую паспортину.

Его глаза просто округлились, лицо покраснело, а губы промямлили:

– Родился 22 июня…

Да, это была белая ленинградская ночь.

Самая короткая ночь лета…

Ах, как хочется поддаться соблазну и написать современное продолжение романа Булгакова. Но, нет, нет, нет, … не буду. Лучше не получится, а повторять двух писателей, что в начале девяностых это проделали, написав два романа о Воланде и его свите в перестроечное время, не стану.

Нет, я напишу свою повесть, но только о писателе, стоящем на нашей бренной земле, и его скитаниях по крематориям российских издательств. Будет и его роман, тут уж я позаимствовал идею у Булгакова. Я напишу о том, как он встретит свою Маргариту; и закончу словами:

«Жили они дружно и счастливо, и умерли в один день».

Ну, что же, с Богом! История начинается.

…Шли годы, пролетали столетия, и в один прекрасный день, на планете Земля, родился мальчик. Дали ему имя Александр, папу звали Сергеем. А случилось это в России, в прекрасном городе Ленинграде.

Принято считать, что все дети рождаются одинаковыми, а уже потом, с годами, воспитание, условия и уровень жизни, окружение, родители, улица и школа меняют их до неузнаваемости и в конечном итоге получается то, что получилось.

Но это не совсем так. Уже с появлением на свет, гены, заложенные родителями, сказываются во всём. И в красоте, и в уродстве, в уме и любознательности, стремлении к познанию и патологической лени. В общем, надо смотреть в корень, как утверждал Козьма Прудков, а уж его классическое: «Гений подобен холму, возвышающемуся на равнине!», не даёт никаких основания для заявлений, что гений – это продукт общества, воспитавшего его в своём инкубаторе.

Маленький мальчик подрос и пошел в школу. Учился он неплохо, но, и не на «отлично». Родители относились к этому спокойно – лишь бы не болел. Он и не болел. В городе было много музеев и Саше очень нравилось, когда его водили в Железнодорожный и Военно-Морской.

Но вот однажды, это было в пятом классе, детей повели в планетарий. Конечно, можно долго рассказывать о том, как интересно, а, главное, доходчиво, лектор знакомил детей с тайнами Вселенной. Как показывал планеты, звёзды, туманности и многое другое. Но когда вечером, детям дали посмотреть на Луну в телескоп, Саша твердо решил стать астрономом и посвятить свою жизнь науке.

Он только глянул в черноту космоса и заболел той тяжелейшей болезнью, которая называется жаждой познания. А такая болезнь не проходит до самой смерти. Вот это и есть гениальность. Все остальное – только её следствие.

В домашней библиотеке он нашел книгу «Умелые руки». А в этой книге, на 125-й странице была глава: «Как самому сделать телескоп».

Саша собрал все старые очки и, выкрутив объективы и окуляры из фильмоскопов и диапроекторов, стал делать телескоп. В эти минуты он был похож на Галилея, только Галилей был первым и жил очень давно, но, очевидно, сердца у обоих, в порыве творчества, бились одинаково.

Оба хотели объять необъятное!

И полетели недели ночных наблюдений. Саша увидел всё то, что открыл Галилей: и спутники Юпитера, и горы на Луне, и пятна на Солнце. Все это он наблюдал в свой маленький телескоп и был счастлив. Но главное, что он понял – это то, что Земля, действительно, вертится.