Анатолий Агарков - Проклятие генерала

– Я думаю, предложение дельное, стоит обсудить….

И посыпались комплименты моему Патрону. Оказывается, он давно является кумиром Франции, и они там подумывают, не вручить ли орден Почётного Легиона Великому Русскому Реформатору. Английский премьер высказал надежду, что новый генсек ООН не утратил пыла новаторства, выработавшись в России. Он искренне готов помогать ему во всех начинаниях. Президент США был откровеннее других. Он буркнул, поиграв желваками:

– Ловко. Кандидатура меня не устраивает, но возражать не намерен.

Любин расчёт был верен, а исполнение задуманного безупречно. Лидеры четырёх ядерных держав мигом оказались ручными. Средства массовой информации так прокомментировали решение Совета Безопасности.

– Красота правит миром. Госпожа Гладышева своей очаровательной улыбкой взяла в плен четырёх самых влиятельных политиков мира. Надолго ли?

Я знал ответ на этот вопрос. Ровно настолько, сколько эти политики, трясясь от страха разоблачения, тем не менее, будут цепляться за власть, понимая её не как ответственность перед своим народом, а как средство удовлетворения личных амбиций. Они стали жертвами собственных махинаций.

Известно: у каждого человека найдётся немало чёрных пятен в биографии, огласка которых не желательна. Да взять, к примеру, Вашего покорного слугу. Мне бы очень не хотелось, чтобы мама узнала о моей связи с Мирабель. Или какую роль сыграл её отец в смерти бывшего мужа. Так что….

Так что мой Патрон добился, чего хотел – стал генсеком ООН. Вернее, добилась Люба, а он стал. Засобирался в Нью-Йорк:

– Гладышев, ты со мной?

Узнав о моём намерении, Люба вызвала в Кремль.

– Вот ты какой! Уговариваешь женщину стать матерью и бросаешь её. Врун несчастный.

– Это ещё вопрос, кто из нас врун.

Шагнул к своей законной, положил ладонь на её живот:

– Где обещанный ребёнок? Сколько месяцев прошло?

– Я знала, с кем имею дело. Уезжай, Гладышев, но помни: сейчас уйдёшь – это навсегда.

Сколько уж было этих «навсегда»….

Тут другая напасть – генерал застрелился. В бумагах нашли предсмертную записку, в которой он просил прощение у жены и дочери.

«Приходит время, когда с болью в сердце, – писал мой дед, – начинаешь осознавать себя тяжкой обузой близким. Поскольку жизнь конечна, то лучше свести с ней счёты, находясь в здравом уме и полной памяти».

Именно память считала мама главной причиной трагедии. Генерал взялся за мемуары, разбередил душу, ну и….

Похоронили деда с воинскими почестями.

Другую версию гибели моего деда поведали Никушки с рассказа их матери.

Генерал действительно взялся за мемуары, а чтобы заарканить Пегаса (поймать вдохновение) стал прикладываться к рюмке с коньяком. Дальше – больше. В смысле, больше пилось, чем писалось. Подогретая память услужливо вытаскивала из закромов пережитого мгновения величия и побед. И дед был счастлив. А потом скрипел зубами на виновника своего забвения – то бишь, меня.

Предсмертное послание жене и дочери – единственное законченное произведение старого разведчика. Он его много раз перечитывал, исправлял, наконец, распечатал и положил в ящик стола до нужного момента.

Мысль о самоубийстве не раз приходила ему в голову, иногда даже облачалась в слова, но никогда не терзала душу и не доминировала над психикой. Это была мечта о красивом уходе, не более того.

В тот дождливый день дед, сидя в каталке за рабочим столом, затуманенным коньяком сознанием пытался отыскать причину – почему ушёл в отставку генерал-майором, а не на одну звезду повыше. Кто виноват?

Некстати заглянула Машенька:

– Алексей Георгиевич, ты бы не пил так много – у тебя давление.

– А? Что? – парализованный генерал вдруг поднялся из каталки.

– Ой, да ты ходишь! – всплеснула руками молодая жена.

Пожилой супруг не разделил её радости.

– Ещё и стреляю, – выхватил из ящика стола пистолет и бахнул над ухом перепуганной женщины.

Машенька бегом из комнаты. В спину гремел генерал

– Хвори мои не от нервов, а от твоих вертихвосток и хахаля их, Лёшки поганого – будь они трижды прокляты.

Машенька спряталась. Дед ещё пару раз выстрелил в доме – продырявил портреты двойняшек. Потом в саду – неизвестно в кого или во что. И застрелился в беседке. Той самой, где я подсматривал за Никушками.

Рассказ матери перепугал дочек.

– Он проклял нас, Алекс. Что-то должно случиться. Не смейся – и с тобой тоже.

Что с нами могло случиться?