Елена Гвозденко - Эскиз души. Сборник рассказов

Во дворе залаяла собака, ей вторил дверной звонок. На пороге стояла незнакомая женщина.

– Александр Петрович? Валентина, подруга детства Тонечки.

– Здравствуйте, – хозяин посторонился.

– Я только узнала. Мы с сыном переехали неделю назад, вернулись на родину. Простите, что не попала на похороны.

– Раздевайтесь, проходите, – мужчина поставил чайник, порылся в шкафах, но кроме варенья ничего не нашел.

– Мы жили в другой стране…

– Я знаю, Тоня говорила. Она очень радовалась вашей встрече пару лет назад.

– Да, я приезжала к сестре, только вот с вами мы не познакомились, вы, кажется, гостили у старшего сына. Теперь мы совсем перебрались, а Тоня… Всю дорогу мечтала, что теперь будем вместе, расскажите, как она ушла.

– Быстро. Полежала всего неделю, увезли в больницу, а там сказали, что поздно. Я забрал ее домой, а наутро ее не стало.

– Как выдохнула…

– Да, но не только свою жизнь. Извините, – хозяин тяжело опустился на табурет.

– Вы позволите, я похозяйничаю, – и, не дожидаясь ответа, гостья прошла на кухню.

По дому растекался забытый запах выпечки. Огромное блюдо с румяными оладьями, ароматный чай, как прежде…

Слушая рассказы Валентины о детстве супруги, Александр Петрович неожиданно заплакал, впервые в своей жизни.

«Санюшка», – услышал он голос жены.

– Санюшка, – Валентина смотрела на него Тонечкиными глазами, – Санюшка, надо вдохнуть. Дыши!

– Послушай, пойдем со мной. Ну что тебе стоит? Просто руками поводишь, мол, порчу снимаешь. Скажешь, какие молитвы почитать.

– Да ты что, с ума сошла? С чего ты решила, что я умею эту самую порчу снимать? – предложение моей соседки бабы Мани было столь нелепым, что я даже не сразу нашлась с ответом, и довольно долго стояла с открытым ртом. Пользуясь моим замешательством, шустрая баба Маня уже тянула меня за рукав к калитке, продолжая вводить в курс дела громким шепотом:

– Понимаешь, не в себе баба. Совсем обезумела. Да ты и сама все поймешь. Боюсь, как бы беды не наделала. А так ты наговори что-нибудь, ну там воды, что ли давай ей нашепчем, молитву какую прочтем. Глядишь, она к бабке и не пойдет.

– Ой, подведешь ты меня, – вяло сопротивлялась я напору. Но, прихватив молитвослов, все же отправилась к соседке. За несколько лет в поселке за мной прочно закрепилась слава человека, способного решить любую проблему. Ко мне приходили измерить давление, разжиться таблетками, я составляла жалобы чиновникам, ходила вместе со стариками-соседями по бюрократическим кабинетам, что-то выбивала, что-то выпрашивала. Храма в поселке не было, и поэтому в каждую свою поездку в город я обязательно заходила в церковь, ставила свечи за себя и по многочисленным просьбам, покупала иконы, книги.

Катерина Ивановна, распивающая чай за столом бабы Мани произвела на меня удручающее впечатление. Довольно грузная дама лет пятидесяти с провинциальным барашком «химии» на обесцвеченных волосах, вся какая-то обвисшая, потухшая. Но стоило ей заговорить, и первое впечатление сразу же развеялось. Фигура женщины ожила, напряглась, казалось, она была готова сорваться с места в любую секунду. Черные глаза, увеличенные большими линзами, втягивали, держали собеседника. Но держали не только глаза. Катерина Ивановна, отставив чашку, вцепилась в меня сильными бугристыми пальцами, и, придвинув лицо, говорила и говорила… Чем больше я ее слушала, тем больше понимала, что весьма неплохо было бы проконсультировать эту даму у врача-специалиста. Мне даже стало страшно. Я всегда с опаской относилась к людям, страдающим психическими расстройствами, наивно полагая, что с остальными можно договориться.

– Ну так вот, – не то шипела, не то шептала Катерина Ивановна, – я Андрейку одна растила. Баба Маня соврать не даст, – тут женщина посмотрела на соседку, которая слишком активно закивала.

«Э, баба Маня, а ты и сама ее боишься», – пронеслось в моей голове.

– Его отец умер, когда Андрюшке четыре годика всего было, – продолжала гостья, – Тяжело. Осталась одна, помочь некому. Работала не покладая рук. Я ведь и швея, и закройщица знатная. Наши модницы ко мне в очередь выстраивались. Так я днем на швейке, а вечерами заказы беру. Все для сыночка. Он ведь у меня ни в чем нужды не знал. И конфеты, и фрукты, и книжки-игрушки всякие. А одевала, знаешь, как я его одевала? Как игрушку! А эта профурсетка, на все готовое. Вырастила, выучила, воспитала. Ведь он у меня все умеет делать: и постирает, и уберется, и сготовит. А меня ведь сватали много раз. Но я не соблазнилась, сын дороже.