Глеб Ларин - Межвековье

Степан сжал кулаки и опустил голову.

– Что же ты, Василь?! А помнишь, он все как к батьке заходил, так завсегда тебя на колени сажал и гостинцами угощал?

– Не был я там! Я в оцепление стоял! А ты, Степан, когда сельчан наших со своими дружками пострелял как пособников, вспомнил, что среди них двоюродный дядька твой?

Степан промолчал, а позже сказал, не поднимая головы:

– Да нечто нас мать с отцом родили кровь проливать, вот этими руками?

– Не знаю я, братка, да только гореть нам в пламени адском. Будь оно все проклято!

– Да мне уж скоро, – отозвался Степан. – А ты уж побереги себя Василь, авось свидишься с родными. Так ты передай им поклон от меня.

– Да что ты, Степан, – сказал и обнял брата Василь. – Вместе, вместе поклонимся родителям!

3.

Спустя два дня, на построение, Василь услышал за спиной знакомый голос, того самого, из воровских.

– Слышь, хлопчик! Велено передать. Знакомого твоего в лазарет отправили. Сказали, плохой он. Если хочешь увидеть живого, поспешай. После построения я буду ждать у барака. Иди за мной, я покажу, как в лазарет пробраться.

После построения у барака Василь увидел знакомую фигуру. Тот заметил, что его увидели, развернулся и пошел вдоль барака. Василь поспешил за ним.

Поплутав по снежным лабиринтам, они, наконец, остановились, подняли по сугробам к краю дороги, и его попутчик сказал, указывая на небольшой барак:

– Вот он, лазарет! Ползи к нему. Двери, с другой стороны. Пройди незаметно, а внутри и персонал, и врачи из зека, там спросишь, кого надо, давай!

Василь перемахнул через сугробы и где ползком, а где и пробежкой согнувшись, подбежал к стене барака. Решив, обойти барак справа, он осторожно стал передвигаться вдоль стены.

Почти у самого угла барака он натолкнулся на небрежно сваленные трупы и тотчас узнал среди них своего брата.

Степан лежал уже одеревенелый, с широко открытыми глазами и приоткрытым ртом.

Василь опустился на колени, положил на них голову брата и беззвучно заплакал, утирая от слез и мелко падающего снега лицо Степана, отчего оно вскоре стало влажным и мягким.

Неожиданно из – за угла барака появился солдат. Он взглянул на Василя, отвернулся, скоро помочился на стену. Затем повернулся и, оправляясь на ходу, подошел и спросил Василя:

– Эй, ты чего тут?

– Это брат мой, – ответил Василь. – Можно я побуду с ним?

– Чего – о! – потянул солдат. – А ну, марш отсюда!

– Братишка! – сказал Василь, поднимаясь с колен. – Я чую, ты наш хлопец, с Украины. Позволь, а?

– Тебе, вражина, тамбовский волк – брат! – зашипел солдат. – Дуй отсюда, чтобы духу твоего здесь не было!

– Ах ты, гад! – сказал Василь. – Попался бы ты мне на воле, посмотрел бы я на тебя вояку!

Солдат оглянулся вокруг, чему – то вдруг улыбнулся.

– Не бойсь, не попадусь! – сказал он, и мелко перекрестившись, снял с плеча карабин. Почти не целясь, выстрелил прямо в сердце Василя.

Василь, разве что лишь успел взглянуть на брата и упал рядом.

На выстрел тотчас прибежали офицер с двумя солдатами.

– Кто стрелял? Что случилось? – спросил офицер.

– Вот, товарищ лейтенант, – махнул в сторону Василя солдат. – Бросился на меня, хотел оружие забрать!

Офицер оглянулся вокруг и сказал:

– Напал, говоришь? Что – то я следов борьбы не вижу?

– Да что же я, должен был ждать, когда он мне на шею броситься, – сказал обиженно солдат. – Да гляньте, чего он тут делал!? Сидел и ждал, на кого напасть!

Офицер потоптался еще вокруг, махнул рукой и сказал стоявшему рядом солдату:

– Ладно! Сержант! Сейчас пройдете с рядовым к дежурному офицеру и оформите труп.

– Есть! – ответил сержант. – А что, товарищ лейтенант, труп тоже до дежурного?

– Да на кой он ему нужен, – ругнулся офицер. – Запомни номер и оформляйте, вот как он все рассказал. А труп бросьте к остальным.

Лейтенант ушел. Сержант с солдатом подняли тело Василя и после короткого взмаха бросили поверх других трупов.

– Пошли! – сказал сержант и двинулся вперед.

Солдат быстро оглянулся, взглянул на Василя, чему – то улыбнулся и мелко перекрестившись, поспешил за ним.

4.

У ворот лагеря, на высоком столбе, нещадно скрипел прикрытый колпаком фонарь. Раскачиваясь, он освещал будку часового и едва заметную, припорошенную снегом дорогу к лагерю.

По освещенной прожекторами дороге, из – за бараков показались запряженные лошадью сани – розвальни.

Они едва приблизились, как часовой, без всякой команды распахнул ворота.